Том 10. Следопыт. Перст Божий - [126]

— Мы только обороняемся: вспомните о западне в Марфильском ущелье!

— Не я устраивал ее!

— Не стану спорить; но все же вы допустили ее; а асиенда дель-Пальмар, на которую вы пробовали напасть?

— Я не знаю, на что вы намекаете. Я, в свою очередь, тоже буду откровенен с вами, сеньор дон Торрибио. Вы полагаете, что я верю в ваши добрые намерения, о которых вы говорите так красноречиво; вы просто выдумали предлог, чтобы явиться сюда; неужели вы думаете, что я не знаю ваших проделок?

— Что вы хотите этим сказать?

— Я знаю, что вы проживаете скрыто в Уресе уже шесть дней. Ради какой цели? Я догадываюсь. Но смотрите, берегитесь, чтобы мои предположения на перешли в уверенность.

— Вы угрожаете мне, сеньор?

— Может быть, отвечу и я вам. Но помните, что между нами всякое примирение невозможно: вас и всех ваших друзей я всегда буду считать своими врагами. Знайте, что я неусыпно буду следить за каждым вашим шагом и расстрою все ваши проекты, направленные как против меня, так и против известных особ моего семейства, на которых вы осмелились обратить ваше особенное внимание.

— Это уж слишком, сеньор! Подобные намеки я считаю за оскорбление как лично себя, так и для той особы, которую я глубоко уважаю. Раз вы объявляете войну, — хорошо, мы принимаем вызов. Мы сделали последнюю попытку удержать вас на краю бездны. Теперь пеняйте сами на себя!

— Давно бы так; наконец-то мы поняли друг друга, сеньор дон Торрибио де Ньеблас! Возвращайтесь-ка к вашему другу, дону Порфирио Сандос, и передайте ему наш разговор: я не желаю принимать его милостей, а равно и сам не дам ему пощады. Что же касается вашего путешествия в Урес ради секретной цели, — вы ее не добьетесь.

— Довольно, сеньор, я удаляюсь! — ответил молодой человек с язвительной улыбкой.

— Так прощайте же, сеньор дон Торрибио, — сказал губернатор и добавил с сарказмом: — Поверьте мне, самое лучшее, если вы последуете моему совету — убраться подобру-поздорову в двадцать четыре часа. Предупреждаю вас, что по истечении этого срока ваше пребывание здесь подвергается опасности!

— Я уеду, когда мне заблагорассудится, сеньор, — гордо ответил молодой человек. — Ничто не может ускорить или задержать моего отъезда! Прощайте, дон Мануэль де Линарес! Помните, что я вам предлагал мир, и вы сами отвергли его!

Губернатор пожал плечами. Дон Торрибио вышел.

— Позвать сюда дона Кристобаля Паломбо! — распорядился дон Мануэль.

— Нельзя терять ни минуты, — проговорил он, оставшись один, — эти черти разузнали все неизвестно, какими путями. Выбора для меня не может быть. Надо действовать решительно — иначе, я погиб! Что же касается прекрасного юноши, влюбленного в мою воспитанницу, то я выслежу его, голубчика. Но не лучше было бы… нет, еще не поздно! Что бы там ни было, доведем дело до конца. Слава Богу, я еще не побежден!

В эту минуту в кабинет вошел дон Кристобаль.

— А, — сказал губернатор, повернувшись к нему, — теперь мы одни, мне много о чем надо переговорить с вами!

Глава XII, В КОТОРОЙ ЛУКАС МЕНДЕС ЯВЛЯЕТСЯ В НОВОМ СВЕТЕ

Дон Мануэль де Линарес со страхом следил, как все восставало против него. Его разговор с доном Торрибио де Ньебласом нанес ему последний удар, убедив в том, что его враги не только не считали себя побежденными, но, напротив, готовы были объявить ему открытую войну; они вывели на свет все его козни, обнаружили его заговоры и, конечно, им были известны остальные темные дела его.

К тому же, они должны были чувствовать за собой большую силу, раз дон Торрибио позволил себе так нахально явиться к нему во дворец.

Им овладел невыразимый страх. Только надежда на мщение спасла его от припадков бешенства, угрожавших ежеминутно его жизни.

Когда дон Мануэль пришел в себя и хладнокровно подумал о своем положении, он сознался, что оно оказывалось почти безвыходным; но, со свойственным ему упрямством, составлявшим отличительную черту его характера, он решил действовать с новой энергией.

Немедленно созвав своих верных сообщников, Наранху, дона Кристобаля Паломбо, дона Бальтасара Турпида и прочих, он принялся за дело.

Состоялся совет, на который был приглашен Лукас Мендес в качестве секретаря. На этом совете решили, что губернатор сбросит маску и открыто станет домогаться исполнения своих революционных проектов. Платеадос рассчитывали на свои силы благодаря своим обширным связям и ловким сообщникам, чтобы объявить войну мексиканскому правительству и принудить его войти с ним в соглашение.

Три дня спустя со всех сторон Соноры начали сходиться войска к Уресу. Город оживился и наполнился людьми; вскоре собралось около четырех тысяч человек пехоты и артиллерии, прекрасно вооруженных и снабженных всевозможными припасами.

Между жителями распространился слух, что это приготовление к войне с индейцами; и все радовались возможности расправиться с непримиримыми врагами.

Каково же было их изумление и беспокойство, когда утром через два дня они увидели, что войска вступили к ним в город, переполнили все кварталы и с барабанами и музыкой во главе выстроились на главной площади перед дворцом губернатора, а артиллерия заняла все улицы, с заряженными пушками и зажженными фитилями.