Том 10. Письма - [5]

Остро поставленный вопрос «кто кого?» был механически перенесен в область литературы и искусства. Раз социалистическое строительство в своем поступательном движении вызывает сопротивление враждебных социализму социальных групп, то и «своеобразие современного этапа художественного развития в том и состоит, что враждебные пролетариату стремления обнаруживаются с особой силой» (Печать и революция, 1929, № 4). В связи с этим называются прежде всего имена Сергеева-Ценского и Булгакова. Л. Авербах в статье «Классовая борьба в современной литературе» (Звезда, 1929, № 1, с. 148) писал: «Буржуазная литература носит самый различный характер. С одной стороны, она носит характер контрреволюционного памфлета, как у Сергеева-Ценского, затем идеализация патриархальной старой деревни, как у Сергея Клычкова... и с другой стороны, если не идеализация, то во всяком случае оправдание белогвардейщины, как в „Днях Турбиных“ Булгакова и в „Беге“, произведении, еще более реакционном, чем „Дни Турбиных“».

Русская литература издавна славилась психологизмом, глубоким и тонким постижением человеческой души. Вот почему выступали и против психологизма: если враг будет изображен во всем многообразии и полноте своего характера, со всеми своими человеческими переживаниями, то может стереться граница между другом и врагом, тогда все смешается в «густой душевной мешанине», тогда психологизм «становится контрреволюцией». Отсюда и оценка «Белой гвардии».

Другие теоретики, выступавшие против «психологизма», ссылались на то, что «психология рабочего достаточно проста, ясна, что поэтому никаких сложных переживаний у рабочего нет, что всякие разговоры о психологизме являются интеллигентскими выдумками».

Не одного М. Булгакова подвергали разносной критике. В том же 1927 году А. Чапыгин в письме Горькому просит за Клюева: «Очень вас прошу написать в Москву кому-либо из власть имущих о Клюеве, — его заклевали и он бедствует, а между прочим, поэт крупный и человек незаурядный — пусть ему как-нибудь помогут. Не печатают его, и живет он по-собачьи. Жаль будет, если изведется!» (Горький и советские писатели. С. 656).

Ю. Тынянов пренебрежительно отзывался и о Сергее Есенине, не видя в его стихах ничего нового, оригинального: «В сущности Есенин вовсе не был силен ни новизной, ни левизной, ни самостоятельностью... Наивная, исконная и потому необычайно живучая стиховая эмоция — вот на что опирается Есенин». Стихи Есенина, по мнению Ю. Тынянова, — стихи для легкого чтения, и они в большей мере перестают быть стихами. Теоретик «формальной школы», цитируя, пожалуй, лучшие есенинские строчки, видит в них только «банальности», «слова захватанные», «ежеминутные». И все дело в том, что Есенин желает «выровнять лирику по линии простой, исконной эмоции» (Тынянов Ю. Архаисты и новаторы. Прибой, 1929. С. 544—547).

Б. Эйхенбаум публикацию сборников стихов А. Блока считал анахронизмом. «Блок увел нас от подлинного искусства, но не привел нас к подлинной жизни» (Б. Эйхенбаум. Сквозь литературу. Сборник статей. Л., 1924. С. 215—232).

В. Шкловский не принял роман Горького «Жизнь Клима Самгина»: «Горький — жертва установки на „великую литературу“»...

П. Незнамов дал резко отрицательный отзыв о романе Леонова «Вор» по той же самой причине: «Леонов... просто переписывает Достоевского» (там же, с. 139).

Леонид Леонов не выдержал и возмутился. «Следует разумно, — писал он, — использовать литературу для построения нового общества, следует всячески способствовать расцвету ее живых и здоровых сил, а не стандартизировать циркулярами художественную мысль» (Печать и революция. 1929, № 1, с. 69). Критики, которые стояли, как им казалось, на правильных позициях и поносили Горького, Сергеева-Ценского, Чапыгина, Есенина, Клюева, Клычкова, Шолохова, Андрея Белого, Федора Сологуба, Евгения Замятина, Булгакова, Леонова, Федина и др., как раз и способствовали своими циркулярами стандартизации художественной мысли. Сергеева-Ценского, Замятина, Булгакова называли «писателями новой буржуазии», «так как общая картина общественной жизни, которую они дают в своих произведениях, показывает их отрицательное отношение к современной действительности» (Саянов В. Современные литературные группировки. Л., 1930. С. 34).

В конце 20-х годов глава конструктивистов К. Зелинский, как бы подводя итоги этой нигилистической «переоценки ценностей», писал: «Да, не повезло русскому народу просто как народу... Мы начинаем свою жизнь как бы с самого начала, не стесняемые в конце никакими предрассудками, никаким консерватизмом сложной и развитой старой культуры, никакими обязательствами перед традициями и обычаями, кроме предрассудков и обычаев звериного прошлого нашего, от которого мысли или сердцу не только не трудно оторваться, но от которого отталкиваешься с отвращением, с чувством радостного облегчения, как после тяжелой неизлечимой болезни».

Самые прозорливые деятели того времени чувствовали, что «перебрали» с нигилистическим отрицанием культурного наследия народа, и предупреждали, что необходимо унять этот пафос. А.В. Луначарский на совещании в Отделе печати ЦК нашей партии в мае 1924 года, отвечая лидерам «напостовства», сказал: «Если мы встанем на точку зрения гг. Вардина и Авербаха, то мы окажемся в положении кучки завоевателей в чужой стране».