Том 10. Пьесы, написанные совместно - [129]
Наконец наиболее важными и значительными изменениями, внесенными Островским, являются финалы всех пяти действий пьесы. Перу Островского принадлежит финал 1-го действия (явление 8-е, от слов Оли: «Ну, увидит кто-нибудь» до конца и все явление 9-е); Островским написано явление 11-е 2-го действия, являющееся его заключением; в 3-м действии Островский закончил явление 8-е, от слов Оли: «Мне что-то страшно!» до падения занавеса. Более сложной была работа над финалом, или, точнее, над всей второй половиной 4-го действия. Островскому здесь принадлежит вся вторая половина 3-го явления от реплики Завалишина: «Что это вы?..» (исключая ответную реплику Оли), начало и конец явления 4-го (кроме куска текста от реплики Реневой: «Как умирать, зачем умирать?» до ее же восклицания: «Вы с ума сошли»), все явление 5-е (исключая кусок текста от реплики Рабачева: «Да говори ты что-нибудь скорей, говори!» до реплики Оли: «За кого отдадут, кто посватается») и явление 6-е. В 5-м действии перу Островского принадлежат явления 9, 10 и 11-е, за исключением одной реплики Рабачева.
С окончательной редакцией пьесы, вышедшей из-под пера Островского, Соловьев ознакомился только уже по одному из экземпляров, отпечатанных на гектографе для Театрально-литературного комитета.
Пьеса «Светит, да не греет» была напечатана в еженедельном иллюстрированном журнале «Огонек» (1881, №№ 6, 7, 8, 9, 10) за подписью обоих авторов.
В первый раз «Светит, да не греет» была представлена 6 ноября 1880 года в Москве, в Малом театре, в бенефис М. П. Садовского, исполнявшего роль Рабачева. В других ролях выступили: Н. А. Никулина (Ренева), М. Н. Ермолова (Оля), О. О. Садовская (Залешица), В. А. Макшеев (Залешин), И. Н. Греков (Дерюгин), Н. И. Музиль (Худобаев).
14 ноября пьеса была сыграна в Петербурге, в Александрийском театре, в бенефис Ф. А. Бурдина, игравшего Худобаева. Другие роли исполняли: Реневу — А. И. Абаринова, Олю — М. Г. Савина, Рабачева — Н. Ф. Сазонов, Дерюгина — В. Ы, Давыдов, Залешина — А. А. Нильский.
В Москве, на первом представлении, пьеса не имела успеха. «Вот что значит отсутствие генеральных репетиций, — писал Островский Бурдину. — В повторении пьеса прошла гораздо лучше и имела успех, в третий раз пройдет еще лучше и будет иметь успеха еще больше… Пьеса слаживается только к четвертому представлению. Успокой Н. Я. Соловьева, пьеса пойдет». Так и случилось. «В последний раз в „Светит, да не греет“ (4-й спектакль) театр был битком набит, и пьеса принималась очень хорошо», — писал Островский 20 ноября Соловьеву.
В центре московского спектакля была М. Н. Ермолова, создавшая высокопоэтический, трогательный образ Оли. В 1961 году, при возобновлении пьесы в бенефис Н. И. Музиля (18 октября), великая артистка с огромным успехом исполнила роль Реневой.
«Пьеса, — писал Соловьев Островскому о петербургской премьере, — прошла здесь с замечательным ансамблем и принята публикой превосходно, вышел просто фурор… Повторение „Светит, да не греет“ было еще удачней…» (Малинин, 87.)
Критические отзывы дворянско-буржуазной печати были не благоприятны для пьесы.
В советских критических и литературоведческих работах отмечалась тематическая связь драмы «Светит, да не греет» и комедии А. П. Чехова «Вишневый сад»: обе пьесы изображают дворянскую усадьбу и ее обитателей в состоянии усиливающегося упадка («Светит, да не греет») и полного падения («Вишневый сад»).
Блажь>*
Печатается по тексту «Отечественных записок» (1881,? 3), где пьеса была помещена за подписями: «А. Н. Островский, П. М. Невежин».
Драматург Петр Михайлович Невежин (1841–1919), сообщая в своих воспоминаниях о том, что он, воспитавшись на произведениях великого драматурга, взялся за перо и написал три пьесы, которые были забракованы цензурой, пишет: «Сбитый окончательно с толку, я отправился к Островскому и рассказал свои злоключения. Сюжет моей последней пьесы ему очень понравился, и он одобрил сценарий, но прибавил: „Едва ли вам удастся поладить с цензурой“. Тогда я, набравшись смелости, чистосердечно обратился к нему: „Помогите мне. Без ваших указаний я решительно пропаду. Может быть, вы мне окажете большую честь и, переработав пьесу, удостоите меня чести быть вашим сотрудником“. Так появилась комедия „Блажь“, которая впоследствии была напечатана в „Отечественных записках“ Щедрина; чтобы обойти цензурный гнет, Островский обратил мать в сестру от первого брака… Александр Николаевич внес в мою работу живые сцены, прельстившие покойного Михаила Евграфовича (Салтыкова)». (П. М. Невежин. Воспоминания об А. Н. Островском, «Ежегодник императорских театров», 1909, выпуск IV.)
Превращая героиню пьесы в старшую сестру Оли и Насти, Островский сделал Сарытову их «крестной матерью» и этим дал им право называть ее «мамой». Ольга и Настя ни разу в пьесе не называют Сарытову ни «сестрой», ни «крестной», сама Сарытова нигде не называет их «сестрами». То, что она по афише приходится этим девушкам старшей сестрой, а не матерью, почти совсем стушевано в пьесе и вовсе неприметно как раз в наиболее ответственных сценах
