Том 10. Пьесы, написанные совместно - [11]

Я суженым назвать не смела князя

В своих девичьих думах. Я гадала,

Я думала, что суженым мне будет

Не князь Владимир Воротынский. Где уж!

А разве вот Андрюшка Колычев.

Царь

Долой с очей моих! Ступай! Довольно!

Наслушался я вдоволь слов позорных

Для царского величья своего,

Для мужней гордости и чести. Прочь!

Очей моих ты больше не увидишь,

Теперь тюрьмой тебе твой терем будет;

Молись, сиди, замаливай грехи,

Пока другого места не найдется

Для грешницы. Я не хочу быть мужем

Тебе, жене развратной и бесстыдной,

За то, что ты сменять царя готова

На первого холопа! Прочь поди!

Царица

Прости меня, великий государь!

(Уходит.)

Явление восьмое

Царь, Малюта и Колычев. После долгого молчания Царь идет прямо на Колычева и, поставив ему на ногу остроконечный свой посох, хочет опереться.

Царь

Что значат эти речи, Колычев,

Что Анна говорила: «Не Володька

Был суженым, был женихом желанным,

А Колычев Андрюшка». Говори!

Колычев

Не знаю, что царица говорила;

В ее душе я не был, государь.

Не мало вин на мне перед тобою

И перед господом грехов великих, —

За те казни; а этой нет вины.

Царь

(отнимая посох)

Вели ему поместного прибавить

Из вотчин Воротынского удельных

Да шубу дай.

Колычев

(кланяется)

Челом тебе за милость

Великую, великий государь!

Малюта

Твой раб служить тебе, твоим веленьям

И праведному гневу твоему

Готов всегда. Я строгий твой приказ

Не побоюсь исполнить, если б даже

Касался он жены твоей виновной.

Царь

(задумчиво)

Виновной! Да! Она виновна, знаю.

Державный Генрих, аглицкий король,

Отец сестры моей Елизаветы,

Двух королев казнил. У нас другие

Обычаи. Заговорят в народе,

Митрополит что скажет! Агличане

Почета больше к королям имеют,

Чем вы к царям своим. Не только волю,

Они намек умеют понимать

И королевский взгляд — и так ведется

Во всех иных великих государствах.

Шута ко мне!

Шут вбегает из двери.

Шут

Я, дедушка Иван,

Давно тебя ищу по всем покоям.

Царь

Пляши и пой, вертись передо мною

И тешь меня сегодня!

Шут

Наше дело!

(Поет.)

Кабы бабе молока, молока,

Была б баба молода, молода!

Кабы бабе киселя, киселя,

Была б баба весела, весела!

Царь

По всей Москве собрать пропойных пьяниц.

Приятелей, потешников моих!

С женой теперь я, с плаксой, развязался:

Былое надо вспомнить, надо встретить

Повеселее холостую жизнь!

Шут

(идет к дверям и пляшет)

Кабы бабе сапоги, сапоги,

Пошла б баба в три ноги, в три ноги!

Царь, Малюта, Шут уходят. Из другой двери выходит Василиса.

Явление девятое

Колычев и Василиса.

Василиса

Зайди ко мне сегодня после звона

Вечернего. Я буду дожидаться

И выбегу тебя встречать далеко,

И поведу за ручки в свой терем,

Хороший, милый мой дружок Андрюша!

(Уходит.)

Действие четвертое

ЛИЦА:

Царица.

Василиса.

Колычев.

Марья.

Женщины и девушки.

Сцена первая

Небольшая комната Василисы Мелентьевой.

Явление первое

Василиса

(одна)

Задумала я думушку, запала

На сердце мне заветная мечта —

Царицей быть. Дурное ль это место —

Да занято, другая не пускает,

Сидит на нем. Ошиблись мы с Григорьем

Лукьянычем; гневился царь не очень,

И пожалел он пятую жену,

Плаксивую царицу Анну; не дал

Своим рукам он воли, костылем

Не уходил, не растоптал ногами,

Не захотел мне места опростать.

А мы было, признаться, так и ждали!

Стареет царь, и пылкость в нем проходит,

Отходчив стал; не так бывало прежде;

Не проходил гнев царский без убойства.

А что теперь! Потопал, покричал,

Деньков пяток посердится на Анну

И на других, кто подвернется; с месяц

Коситься будет на нее, а все же

Она останется моей помехой,

Хоть брошенной, постылой, но женою,

Царицею, а я ее рабою.

Я не слепа, я вижу, что царю

По нраву я; старик на Василису,

Как кот на мышь, глядит; но Василисе

Наложницей быть мало. Пробиралась,

Ползла ползком я ко двору царицы,

За сиротство и бедность натерпелась

Позору я и брани от боярынь,

От толстых дур, унизанных серьгами

И кольцами. Как козы в сарафанах —

Кичатся тем, что аксамит тяжелый

Коробится лубком на их плечах!

Умней меня они иль краше, что ли?

Одна краса у них, что растолстеют

Копна-копной — от вечного лежанья

Да от питья хмельного втихомолку,

Под страхом мужней плети. Злые бабы!

Им есть, да спать, да хохотать весь день

Речам бесстыдным сказочниц дворовых!

Лишь по мужьям и честь им, — я обиды

Сумела бы им выместить сторицей.

Я краше их и в смирном вдовьем платье.

Надень-ка я наряды дорогие —

Ну пусть тогда покажут, кто в Москве

С Мелентьевой красой сравниться может.

(Идет к поставцу.)

Хоть полюбуюсь на себя немного,

Венчальный свой наряд надену. Вот он!

(Вынимает кокошник и ферязь.)

Поставлю здесь я зеркальце стальное.

(Одевается и смотрится в зеркало.)

Ах, как давно себя я не видала

Красавицей такой! И оставаться

Рабою мне! Так нет же! Нет! Цареву

Я видела любовь и ласку, — быть

Хочу царицей я — и буду! Маша!

Входит Маша.

Явление второе

Василиса и Марья.

Марья

(вдруг взглянув на Василису)

Ах!

Василиса

Что же ты? Чего ты испугалась?

Марья

Ни разу мне в таком богатом платье

Видать тебя не приходилось. Больно

Пригожа ты, на загляденье, право!

И властный вид такой, как у царицы.

На радости какой же нарядилась

Так цветно ты?

Василиса

Покуда нет, а будет

И радость у меня. Увидишь скоро

И не в таком наряде! Побогаче

И епанчу, и летник я надену,

И жемчугом осыплюсь с головы

До самых пят.

Марья

Пошли господь на долю

Сиротскую твою!