Том 1. Стихотворения - [98]

Встают с африканских степей,

С горючих песков Палестины.

В двенадцать часов по ночам

Выходит трубач из могилы;

И скачет он взад и вперед,

И громко трубит он тревогу.

И в темных могилах труба

Могучую конницу будит:

Седые гусары встают,

Встают усачи кирасиры;

И с севера, с юга летят,

С востока и с запада мчатся

На легких воздушных конях

Один за другим эскадроны.

В двенадцать часов по ночам

Из гроба встает полководец;

На нем сверх мундира сюртук;

Он с маленькой шляпой и шпагой;

На старом коне боевом

Он медленно едет по фрунту:

И маршалы едут за ним,

И едут за ним адъютанты;

И армия честь отдает.

Становится он перед нею;

И с музыкой мимо его

Проходят полки за полками.

И всех генералов своих

Потом он в кружок собирает,

И ближнему на ухо сам

Он шепчет пароль свой и лозунг;

И армии всей отдают

Они тот пароль и тот лозунг:

И Франция — тот их пароль,

Тот лозунг — Святая Елена.

Так к старым солдатам своим

На смотр генеральный из гроба

В двенадцать часов по ночам

Встает император усопший.

Ермолову >*

Жизнь чудная его в потомство перейдет:

Делами славными она бессмертно дышит.

Захочет — о себе, как Тацит, он напишет

И лихо летопись свою переплетет.

<Из альбома, подаренного графине Растопчиной> >*

Роза

Утро одно — и роза поблекла; напрасно, о дева,

Ищешь ее красоты; иглы одни ты найдешь.

Лавр

Вы, обуянные Вакхом, певцы Афродитиных оргий,

Бойтесь коснуться меня: девственны ветви мои.

Дафной я был. От объятий любящего бога

Лавром дева спаслась. Чтите мою чистоту.

Надгробие юноше

Плавал, как все вы, и я по волнам ненадежныя жизни.

Имя мое Аноним. Скоро мой кончился путь.

Буря внезапу восстала; хотел я противиться буре,

Юный, бессильный пловец; волны умчали меня.

Голос младенца из гроба

Матерь Илифа и матерь Земля одни благосклонны

Были минуту мне. Та помогла мне жизнь получить,

Тихо другая покрыла меня; ничего остального —

Кто я, откуда, куда — жизнь не поведала мне.

Младость и старость

О веселая младость! о печальная старость!

Та — поспешно от нас! эта — стремительно к нам!

Фидий

Фидий — иль сам громовержец в тебе нисходил от Олимпа,

Или взлетал на Олимп сам ты его посетить!

Судьба

С светлой главой, на тяжких свинцовых ногах между нами

Ходит судьба! Человек, прямо и смело иди!

Если, ее повстречав, не потупишь очей и спокойным

Оком ей взглянешь в лицо — сам просветлеешь лицом;

Если ж, испуганный ею, пред нею падешь ты — наступит

Тяжкой ногой на тебя, будешь затоптан в грязи!

Завистник

Завистник ненавидит

Любимое богами;

Безумец, он в раздоре

С любящими богами;

Из всех цветов прекрасных

Он пьет одну отраву.

О! как любить мне сладко

Любимое богами!

<А.С. Пушкин>

Он лежал без движенья, как будто по тяжкой работе

Руки свои опустив. Голову тихо склоня,

Долго стоял я над ним, один, смотря со вниманьем

Мертвому прямо в глаза; были закрыты глаза,

Было лицо его мне так знакомо, и было заметно,

Что выражалось на нем, — в жизни такого

Мы не видали на этом лице. Не горел вдохновенья

Пламень на нем; не сиял острый ум;

Нет! Но какою-то мыслью, глубокой, высокою мыслью

Было объято оно: мнилося мне, что ему

В этот миг предстояло как будто какое виденье,

Что-то сбывалось над ним, и спросить мне хотелось: что видишь?

«Плачь о себе: твое мы счастье схоронили…» >*

Плачь о себе: твое мы счастье схоронили;

Ее ж на родину из чужи проводили.

Не для земли она назначена была.

Прямая жизнь ее теперь лишь началася —

Она уйти от нас спешила и рвалася,

И здесь в свой краткий век два века прожила.

Высокая душа так много вдруг узнала,

Так много тайного небес вдруг поняла,

Что для нее земля темницей душной стала,

И смерть ей выкупом из тяжких уз была.

Но в миг святой, как дочь навек смежила вежды,

В отца проникнул вдруг день веры и надежды…

«Ведая прошлое, видя грядущее…» >*

Ведая прошлое, видя грядущее, скальд вдохновенный

Сладкие песни поет в вечнозеленом венце,

Он раздает лишь достойным награды рукой неподкупной —

Славный великий удел выпал ему на земле.

Силе волшебной возвышенных песней покорствуют гробы,

В самом прахе могил ими герои живут.

Любовь >*

На воле природы,

На луге душистом,

В цветущей долине,

И в пышном чертоге,

И в звездном блистанье

Безмолвныя ночи —

Дышу лишь тобою.

Глубокую сладость,

Глубокое пламя

В меня ты вливаешь.

В весне животворной,

В цветах благовонных

Меня ты объемлешь

Спокойствием неба,

Святая любовь!

Тоска >*

Младость легкая порхает

В свежем радости венке,

И прекрасно перед нею

Жизнь цветами убрана.

Для меня ж в благоуханье

Упоительной весны —

Несказанное волненье,

Несказанная тоска.

Сердце мукой безымянной

Все проникнуто насквозь,

И меня отсель куда-то

Все зовет какой-то глас.

Стремление >*

Часто, при тихом сиянии месяца, полная тайной

Грусти, сижу я одна и вздыхаю и плачу, и душу

Вдруг обнимает мою содроганье блаженства; живая,

Свежая, чистая жизнь приливает к душе, и глазами

Вижу я то, что в гармонии струн лишь дотоле таилось.

Вижу незнаемый край, и мне сквозь лазурное небо

Светится издали радостно, ярко звезда упованья.

Сельское кладбище [63] >* (второй перевод из Грея)

Колокол поздний кончину отшедшего дня возвещает;

С тихим блеяньем бредет через поле усталое стадо;

Медленным шагом домой возвращается пахарь, уснувший

Мир уступая молчанью и мне. Уж бледнеет окрестность,

Мало-помалу теряясь во мраке, и воздух наполнен