Том 1. Стихотворения - [4]

Грозовой, иль золотистой

Будь же тучей между туч.»

* * *

Так сказал один влюбленный

В песни солнца, в счастье мира,

Лучезарный, как колонны

Просветленного эфира,

Словом вещим, многодумным

Пытку сердца успокоив,

Но смеялись над безумным

Стены старые покоев.

Сумрак комнат издевался,

Бледно-серый и угрюмый,

Но другой король поднялся

С новым словом, с новой думой.

Его голос был так страстен,

Столько снов жило во взоре,

Он был трепетен и властен,

Как стихающее море.

Он сказал: «Индийских тканей

Не постигнуты узоры,

В них несдержанность желаний,

Нам неведомые взоры.

Бледный лотус под луною

На болоте, мглой одетом,

Дышет тайною одною

С нашим цветом, с белым цветом.

И в безумствах теокалли

Что-то слышится иное.

Жизнь без счастья, без печали

И без бледного покоя.

Кто узнает, что томится

За пределом наших знаний

И, как бледная царица,

Ждет мучений и лобзаний».

* * *

Мрачный всадник примчался на черном коне,

Он закутан был в бархатный плащ

Его взор был ужасен, как город в огне,

И как молния ночью, блестящ.

Его кудри как змеи вились по плечам,

Его голос был песней огня и земли,

Он балладу пропел молодым королям,

И балладе внимали, смутясь, короли.

* * *

«Пять могучих коней мне дарил Люцифер

И одно золотое с рубином кольцо,

Я увидел бездонность подземных пещер

И роскошных долин молодое лицо.

Принесли мне вина — струевого огня

Фея гор и властительно — пурпурный Гном,

Я увидел, что солнце зажглось для меня,

Просияв, как рубин на кольце золотом.

И я понял восторг созидаемых дней,

Расцветающий гимн мирового жреца,

Я смеялся порывам могучих коней

И игре моего золотого кольца.

Там, на высях сознанья — безумье и снег…

Но восторг мой прожег голубой небосклон,

Я на выси сознанья направил свой бег

И увидел там деву, больную, как сон.

Ее голос был тихим дрожаньем струны,

В ее взорах сплетались ответ и вопрос,

И я отдал кольцо этой деве Луны

За неверный оттенок разбросанных кос.

И смеясь надо мной, презирая меня,

Мои взоры одел Люцифер в полутьму,

Люцифер подарил мне шестого коня

И Отчаянье было названье ему».

* * *

Голос тягостной печали,

Песней горя и земли,

Прозвучал в высоком зале,

Где стояли короли.

И холодные колонны

Неподвижностью своей

Оттеняли взор смущенный,

Вид угрюмых королей.

Но они вскричали вместе,

Облегчив больную грудь:

«Путь к Неведомой Невесте

Наш единый верный путь.

Полны влагой наши чаши,

Так осушим их до дна,

Дева Мира будет нашей,

Нашей быть она должна!

Сдернем с радостной скрижали

Серый, мертвенный покров,

И раскрывшиеся дали

Нам расскажут правду снов.

Это верная дорога,

Мир иль наш, или ничей,

Правду мы возьмем у Бога

Силой огненных мечей».

* * *

По дороге их владений

Раздается звук трубы,

Голос царских наслаждений,

Голос славы и борьбы.

Их мечи из лучшей стали,

Их щиты, как серебро,

И у каждого в забрале

Лебединое перо.

Все, надеждою крылаты,

Покидают отчий дом,

Провожает их горбатый,

Старый, верный мажордом.

Верны сладостной приманке,

Они едут на закат,

И смущаясь поселянки

Долго им вослед глядят,

Видя только панцырь белый,

Звонкий, словно лепет струй,

И рукою загорелой

Посылают поцелуй.

* * *

По обрывам пройдет только смелый…

Они встретили Деву Земли,

Но она их любить не хотела,

Хоть и были они короли.

Хоть безумно они умоляли,

Но она их любить не могла,

Голубеющим счастьем печали

Молодых королей прокляла.

И больные, плакучие ивы

Их окутали тенью своей,

В той стране, безнадежно-счастливой,

Без восторгов и снов и лучей.

И венки им сплетали русалки

Из фиалок и лилий морских,

И, смеясь, надевали фиалки

На склоненные головы их.

Ни один не вернулся из битвы…

Развалился прадедовский дом,

Где так часто святые молитвы

Повторял их горбун мажордом.

* * *

Краски алого заката

Гасли в сумрачном лесу,

Где измученный горбатый

За слезой ронял слезу.

Над покинутым колодцем

Он шептал свои слова,

И бесстыдно над уродцем

Насмехалася сова:

«Горе! Умерли русалки,

Удалились короли,

Я, беспомощный и жалкий,

Стал властителем земли.

Прежде я беспечно прыгал,

Царский я любил чертог,

А теперь сосновых игол

На меня надет венок.

А теперь в моем чертоге

Так пустынно ввечеру;

Страшно в мире… страшно, боги…

Помогите… я умру…»

Над покинутым колодцем

Он шептал свои слова,

И бесстыдно над уродцем

Насмехалася сова.

Высоты и бездны

«Когда из темной бездны жизни…»

Когда из темной бездны жизни

Мой гордый дух летел, прозрев,

Звучал на похоронной тризне

Печально-сладостный напев.

И в звуках этого напева,

На мраморный склоняясь гроб,

Лобзали горестные девы

Мои уста и бледный лоб.

И я из светлого эфира,

Припомнив радости свои,

Опять вернулся в грани мира

На зов тоскующей любви.

И я раскинулся цветами,

Прозрачным блеском звонких струй,

Чтоб ароматными устами

Земным вернуть их поцелуй.

Людям настоящего

Для чего мы не означим

Наших дум горячей дрожью,

Наполняем воздух плачем,

Снами, смешанными с ложью.

Для того-ль, чтоб бесполезно,

Без блаженства, без печали

Между Временем и Бездной

Начертить свои спирали.

Для того-ли, чтоб во мраке,

Полном снов и изобилья,

Бросить тягостные знаки

Утомленья и бессилья.

И когда сойдутся в храме

Сонмы радостных видений,

Быть тяжелыми камнями

Для грядущих поколений.

Людям будущего

Издавна люди уважали

Одно старинное звено,

На их написано скрижали:

Любовь и Жизнь — одно.

Но вы не люди, вы живете,

Стрелой мечты вонзаясь в твердь,