Том 1. Стихотворения, 1908–1917 - [65]

Часть третья Февральская революция >*

I

«Ах вы, Сашки, канашки мои,

Разменяйте вы бумажки мои!

А бумажки всё новенькие,

Двадцатипятирублевенькие».

Отчего – и не понять! –

Трудно денежки менять?

Всё бумажки да бумажки,

Ни одной нигде медяшки,

А серебряных монет

Уж давно в помине нет.

Золотые тож исчезли, –

В чей-то, знать, карман полезли,

Люд простой не знает – в чей,

Знает царский казначей.

II

Царь снаряды льет да пушки,

Обирает деревушки,

Тащит все из черных хат,

Да не трогает палат.

Богачи – опора трона,

Ими держится корона,

И готовятся кнуты

Для голодной бедноты.

Богачам одна забота:

Выгнать с бедных больше пота,

И война им не страшна –

Пухла б только их мошна.

III

Царь печатает плакаты,

Что дела, мол, плоховаты,

Обнищала-де казна,

Сила ж вражья все грозна.

Так без помощи народа

С ней не справиться в три года,

И повинен-де народ

Дать деньжаток на расход.

Пусть поможет, кто чем может.

Люд несчастный кости гложет,

Но, поддавшись на обман,

Лезет горестно в карман.

IV

Помогли царю поборы,

У царя снарядов горы,

А в строю, само собой,

Тьма народу… на убой.

«Ну, теперь нас, немцы, троньте!»

Укрепились мы на фронте, –

(Словно турок на колу!)

Глядь: расхлябались в тылу.

V

В деревне

У Прокофьевны в избушке

Дух – пробить не впору пушке,

А народ все прет да прет.

Любопытство всех берет, –

Слух прошел, вишь, в околотке:

Зять приехал в гости к тетке.

Васька – парень с головой,

Он в трактире – половой.

А трактирчик-то столичный,

Ходит люд туда различный;

Тот словечко, этот пять,

Всех послушать – все узнать,

Станешь умным без науки.

Ваське, стало, карты в руки.

Окружил его народ,

Смотрит Ваське жадно в рот.

«Что, брат, деется на свете?»

«Кто грешит и кто в ответе?»

«Скоро ль кончится война?»

«Все выкладывай сполна!»

Обтерев о скатерть ложку,

Закрутивши козью ножку

И спросивши прикурить,

Стал Васюха говорить:

«Есть чем, братцы, похвалиться,

Есть чем с вами поделиться.

Как припомню, словно сон.

Был на днях я средь персон,

Милость чья нам столь потребна:

После царского молебна

Сам святой митрополит

Речь сказал, как бог велит, –

Про врагов и супостатов,

Про зловредных демократов,

То-бишь, всяких бунтарей

Против бога и царей.

Несть бо власти, аще… аще…

За царя молитесь чаще!

После, выйдя на амвон

И отвесив всем поклон,

Стал держать министр судейский

Речь про замысел злодейский:

Вновь-де стал крамольный сброд

Трудовой смущать народ,

Соблазнять иною долей,

Подстрекать землей и волей…»

«Ты скажи нам… о себе! –

Поднялся тут шум в избе. –

От земли ты, что ж, отрекся?!?»

Тут Васюха сразу спекся,

Поперхнулся и умолк,

Озираючись, как волк.

Видит: сват глядит не сватом,

Теща прет к нему с ухватом:

«Ну-тка, скажь нам, мил зятек,

Что про землю ты ответил?!»

Васька живо дело сметил:

В двери шмыг – и наутек!

Через рытвины, ухабы

Улепетывал от бабы

Наш Васюха во весь дух,

Приговаривая вслух:

«Ой вы, ноги мои, ноги,

Не споткнитесь средь дороги,

Замети, метель, следы,

Чтоб уйти мне от беды!»

Вася в питерской харчевне

Всем трезвонил о деревне:

«Ох, уж эти мужики!

Ох, и что за чудаки!

В гости звали, принимали,

Прижимали-обнимали,

Все бока мне обломали,

Угощали так, что вот

По сей день болит живот.

Как поедете, ребятки,

Вы к родне своей на святки,

Дай вам бог, чтоб вас родня

Так встречала… как меня!»

Разоренные

Воробушек воробушку:

«Чирик, чирик, чирик!»

Один был первогодочек,

Другой уже старик.

Сел старый, пригорюнившись,

Все перышки сложив,

А малый расфуфырился:

«Жив-жив, жив-жив, жив-жив!»

«Жив? Много ль жить осталось?» –

Промолвил старина.

«Да как же! Бают, дедушка,

Вот кончится война!»

«Ох, кончится – не кончится,

А все разорено…

От холоду да голоду

Подохнем все равно».

VI

На столичном рынке

Бог знает, что творится

Средь рыночной толпы:

«Сижу без дров, сестрица!»

«Ни фунтика крупы!»

«Заплачешь, хоть не плакса!»

«Грабиловка!» – «Обман!»

«Какая ж это такса?»

«Поход на наш карман!»

«Но кто ж того не знает,

Что таксу издает

Не тот, кто покупает,

А тот, кто продает!»

«Бери-ка чином выше».

«Гнетут со всех сторон!»

«Порядки!» – «Тише, тише!»

«Чего-й так?» – «Фараон!»[16]

«Эй, р-рас-хо-дись, орава!»

«Родимые! Берут!»

«Брысь! Не имеешь права!»

«В участке разберут!!»

Кочующие дармоеды

Басня

Бывают случаи – не выдумать нарочно.

На станции глухой,

А именно какой, не помню точно,

Две мухи встретились с блохой.

Ну, разговор пошел, понятно.

Знакомство новое в пути всегда приятно.

«Положим, – скажут, – не всегда!»

Бывает разно. Спорить неча.

Но в этом случае была, однако, встреча

                    Как встреча.

Шел разговор простой: откуда кто? куда?

Какие и про что идут на свете слухи?

Как, мол, здоровье и дела?

Блоха, вишь ты, в Москву скакала из села.

Обратно, из Москвы в село, летели мухи.

«Ох, мушки, – плакалась блоха, –

Еще ли ваша жизнь в Москве была плоха?

Пивали сладко вы и сытно там едали.

Что ж вы в деревне не видали?

Ведь я, поди, сама бегу не от добра.

Дни нынче сытые в деревне стали редки.

Такая выдалась пора –

Чуть не подохла напоследки.

Авось поправлюсь я в Москве!»

«Подправишься, – вздохнули мухи, –

Держи карман. Да мы-то две,

Мы от чего бежим, скажи!.. От голодухи!»

Что город, что село –

Повсюду стало тяжело.

Не жаль мне мух и блох, клопов и таракашек,

Беду их за беду большую я б не счел,

 Но жалко мне рабочих пчел

 И трудовых мурашек:

 Их жребий особливо крут,