Том 1. Рассказы, 1906-1910 - [162]

Его благородие, сонный и сердитый после вчерашней попойки, наконец, появился на крыльце. Несколько секунд он угрюмо смотрел на роту. Затем сказал, отчеканивая слова:

– Слушайте, вы!.. Если только кто из вас, мерзавцев, при команде «пли» оставит пулю в стволе – шкуру спущу… Лучше бы тому из вас и на свет не родиться!

Раздались команды: –«Смирно!» – «На-а плечо!» – «Ряды вздвой!» – «Налево!» – «Шагом м-марш!» – и колонна роты, вздымая густую, белую пыль деревенской дороги, пошла по направлению к крамольному селу, где жили «нутренние враги»…

Пять верст были пройдены быстро, и скоро село, рядами черных, кривых улиц, показалось на склоне отлогого холма. В середине серой кучи изб белела колокольня церкви с ярко горящим в солнечных лучах крестом. Невдалеке протекала извилистая речушка, окаймленная густым кустарником, и вода ее ярко блестела в темной зелени берегов. Худые куры, две-три пары свиней бродили у околицы.

Проходя по улицам, трудно было заметить признаки жизни. Изредка лишь из того или другого окна высовывалась белокурая головка какого-нибудь мальчишки и так же быстро пряталась.

Рота вошла в село и остановилась по команде перед волостным правлением. Офицер уже кричал и ругался у ворот с двумя или тремя мужиками, растерянно стоявшими перед его благородием. Василий видел, как один из них вдруг опустился на колени, но сейчас же вскочил, потому что офицер с ругательством ударил его ногой.

Скоро перед волостным правлением появились стражники, человек двадцать. Ротный долго бранился с ними, кричал и топал ногами. Василий слышал, как он приказывал двоим из них идти разыскивать старосту и волостного старшину, которые скрылись еще накануне неизвестно куда. Остальные рассыпались собирать мужиков-домохозяев на сход. Начиналась расправа…

Немного погодя, приехало еще «начальство» – чиновник губернского правления и становой.

Для Василия все виденное им и то, что он собирался видеть и сделать, имело точный и ясный смысл. Он знал, что его привели усмирять грабителей… Эти грабители, в свою очередь, представлялись ему потерянными и окончательно негодными людьми, не верующими в бога, что-то вроде шайки мошенников. Разглядывая мужиков, постепенно стекавшихся к месту «действия», он с острым и жадным любопытством всматривался в их лица, и мужики, самые обыкновенные деревенские мужики, казались ему какими-то новыми, страшными и отчаянными мужиками, которым нет места в порядке будничной, повседневной жизни, полной хозяйственных хлопот.

Пустая улица постепенно наполнялась народом. Человек шестьдесят наиболее уважаемых и почтенных крестьян столпилось у крыльца волостного правления. В обоих концах улицы, на некотором расстоянии от двух главных групп – караемых и карателей – столпилось много баб и ребятишек. То тут, то там слышались вздохи, плач и причитания. Дети с любопытством осматривали гостей-солдат. Самые маленькие, сидя на земле, сосредоточенно ковыряли глину или топтались в пыли. Чиновник из города, худощавый низенький брюнет, надел пенсне и, помахивая тросточкой, оглядывал крестьян, стоявших без шапок в полном молчании.

Так прошло минут пять. Наконец, становой вышел вперед и крикнул:

– Ну, что же вы молчите? Ах вы – голь беспортошная! Слушайте-ка: добром мы с вами хотим поладить… Ведь вам же хуже будет! А если вы, негодяи, покоритесь – только одних зачинщиков отправлю в тюрьму. Ну… кто зачинщики?

Мужики молча переглянулись. Никто не двинулся с места, никто не проронил слова, только кой-где послышались тяжелые вздохи.

– Что же – разговором, значит, меня удостоить не желаете? – спросил становой. Лицо его постепенно наливалось кровью, и он, как хищная птица, тяжело дыша, поводил вокруг жесткими, круглыми глазами. – Эй, вы! – крикнул он вдруг каким-то высоким, злорадным голосом. – Вы чего притворяетесь? Вы не знаете, что от вас требуется? Вы не виноваты? Может, думаете, – судить вас будут? Нет! Нет вам суда! Я вам суд и расправа!!! Подать сюда все: графский хлеб, лес и имущество! Выдать зачинщиков! Вы все зачинщики! На колени! – заревел он, потрясая кулаками.

В ответ – ни слова. Крестьяне смотрели прямо перед собой, и в лицах их, загорелых и печальных, была написана решимость. Они стояли, переминаясь с ноги на ногу.

– Слушайте: вам же будет хуже!.. – мягким и грустным тоном сказал чиновник. – Правительство не может допустить беспорядков. Советую вам исполнить наши требования.

– На колени, скоты! – снова закричал становой.

Ни звука, ни движения…

– Валентин Георгиевич! – обратился становой к офицеру, указывая на толпу. – Видите?

– Братцы! – крикнул он солдатам. – Вы видите, как закоренели мятежники! Слушай! Ружья на ру-у-ку! Прямо – шагом марш!

Рота двинулась, и через несколько мгновений острия штыков касались уже передних рядов толпы крестьян. Страшный крик и плач поднялся среди детей и женщин. Бледные растерянные лица солдат встретились почти в упор с бледными, но решительными лицами крестьян. Но тут солдаты в нерешительности остановились.

– Бей прикладами их! – закричал офицер, подбегая к роте.

Винтовки постепенно стали опускаться прикладами вниз, но никто еще не решался ударить.