Том 1. Рассказы, 1860-1874. Очерки, легенды, пародии - [7]
Характерной чертой быта в первые годы старательства было почти полное отсутствие женщин. Это обстоятельство использовано Гартом для фабулы «Счастья Ревущего Стана». Из небольшого числа женщин, прибывших с потоком старателей, значительный процент составляли проститутки. Они приехали, чтобы обогатиться за счет старателей, однако в исключительных бытовых условиях старательского поселка, в общине, где не было женщин, случалось, что проститутка не только паразитировала, но и ухаживала за больными, обшивала старателей и т. п. С ней не стыдились пройтись по главной улице, дружески поболтать, что земляки старателей в старых атлантических штатах сочли бы, несомненно, потрясением моральных основ.
Во всяком случае, вызывавшая не раз нарекания буржуазной критики «еретическая» трактовка проститутки у Гарта объяснялась не только общими идеологическими мотивами его творчества, но и основывалась на фактах изображаемой жизни.
Религия и ее служители не пользовались у старателей популярностью; проповеди посещались чаще всего для развлечения. Инос Кристмен описывает одну такую проповедь заезжего методистского проповедника. Он отмечает, что служба происходила в игорном помещении, где стояли столы для монте. Изображение конгрегации не лишено интереса:
«Иные бородатые парни грубой внешности зашли просто из любопытства; другие, аккуратнее одетые и благообразные, — послушать молитву. Одни были в белых сорочках, другие во фланелевых рубахах; но все лица носили независимое и гордое выражение, и у всех на поясе были револьверы и длинные ножи».
Значительно большей популярностью пользовались профессиональные игроки, которых в старательском поселке объединяла со служителями религии странная привилегия ношения цилиндра. Помимо изысканного головного убора, они носили лакированные туфли и белоснежное белье — то была профессиональная внешность. Окхерстов и Гемлинов знали обитатели всех поселков, и хотя изредка на них обрушивалось негодование «выпотрошенных» ими старателей, самая деятельность игрока не считалась предосудительной. Игорные дома вместе с салунами и барами поглощали значительную долю заработков старателя. Сверкающие огнями и убранством, они были неотразимо притягательны. У Иноса Кристмена есть описание большого игорного дома:
«Мы входим в «Эмпайр Салун». Направо; за длинной стойкой, четверо служителей наливают виски и взвешивают золотой песок, по две щепотки за стаканчик. Дальше, за другим прилавком, стоит сеньорита; возле нее леденцы и громадная ваза с горячим кофе. Отмериваем по четыре щепотки и переходим в другой конец зала, где на специально устроенной галерее оркестр исполняет приятные мелодии.
Стены увешаны картинами любовного содержания. Посреди зала стоят восемь или десять столов, заваленных грудами серебряных монет и объемистыми мешочками с золотым песком и окруженных толпою людей. Играют в рулетку, монте и фараон. Позднее, ночью, когда игроками овладевает азарт, увидишь, как на одну карту ставятся тысячные суммы».
Деньги не задерживались у старателей. Обычным средством коммерческого расчета служил золотой песок; покупатель носил его с собой в кожаном мешочке; у каждого, торговца имелись специальные весы. Золото было дешево. Инос Кристмен, купив вскоре по приезде одну картофелину за полдоллара, взволнованно записал в дневнике: «То, что дома мы сочли бы состоянием, здесь идет за карманные деньги». Самой мелкой денежной единицей был «дайм» (десять центов). Марк Твен, описывая в «Закаленных» свой приезд из Миссури на Запад, юмористически зарисовал столкновение, происшедшее у него с местным чистильщиком сапог:
«Я дал ему серебряную монету в пять центов с благодушным видом человека, изливающего богатство и счастье на нужду и страдания. Желтая куртка взял деньги с выражением лица, которое я принял за подавленное волнение, и бережно положил монетку на середину своей широкой ладони. Он долго смотрел на нее, как ученый, созерцающий ухо комара в широком поле микроскопа. Подошли курьеры, возчики, почтовые кучера…»
Первоначально приехавшие в Калифорнию старатели в большинстве своем хотели скопить некоторую сумму денег и вернуться домой. В старательских поселках пели песню:
Однако практически судьба старателей складывалась иначе. Скопить нужную сумму оказывалось не так легко. Кроме того, старательство и связанный с ним порядок жизни привлекали многих. В старательской Калифорнии дышалось свободнее, чем в старых штатах. Окруженный известным уважением, хотя бы и не добившийся материального успеха, «человек 49-го» с неохотой думал о возвращении «на Восток», где он занимал обычно незавидное положение. Отъезд бесконечно откладывался, отношения со «Штатами» приобретали все более запутанный характер. Брет Гарт отобразил этот характерный личный момент в жизни старателя в «Монте-флетской пасторали» и других рассказах.
