Том 1. Пруд - [189]
…грозные молитвы его и исцеления считал надувательством.» — Ср. в «Петре и Алексее»: «Начался один из тех разговоров, которые так любил Петр — о всяких ложных чудесах и знамениях, о плутовстве монахов, кликуш, бесноватых, юродивых, о бабьих баснях и мужичьих забобонах длинных бород», то есть о суевериях русских попов. Еще раз должен был прослушать Алексей все эти давно известные и опостылевшие рассказы…» (Мережковский 4. С. 46–47).
С. 113. …использовать для дела… — Ср. в «Петре и Алексее» запись в дневнике царевича: «Монашество искоренить желают. Готовят указ, дабы отныне впредь никого не постригать, а на убыдые места в монастыри определять, отставных солдат» (Мережковский 4. С. 167; см. также с 182).
…и хитрее всяких других игр… — Пристрастие к игре в шашки — устойчивая деталь образа Петра I в русской литературе, начиная с Пушкина. См., например, в «Арапе Петра Великого»: «Государь был в другой комнате. Корсаков, желая показаться, насилу мог туда пробиться… <…> За одним из столов Петр играл в шашки с одним широкоплечим английским шкипером» (Пушкин А. С. Поли. собр. соч.: В 10 т. М.; Л., 1949. Т. 6. С. 30; ср.: Мереж ковский 4. С. 180).
С. 113...была для него археология… — Ср. о Н. А. Найденове: «Финансовые комитеты и комиссии, где он председательствовал, не мешали ему заниматься любимой историей и археологией» (Иверень. С. 40; см. также: Бурышкин П. А. Москва купеческая. М., 1991. С. 116–117).
…видел подрывание основ. — Ср. с отношением к религии и церкви Петра I в изображении Мережковского, — см., например, ответ царя на «афеистические» суждения своих сподвижников: «— Ну, будет врать! — заключил Петр, вставая. — Кто в Бога не верует, тот сумасшедший, либо с природы дурак. Зрячий Творца по творениям должен познать. А безбожники наносят вред государству и никак не должны быть в оном терпимы, поелику основание законов, на коих утверждаются клятва и присяга властям, подрывают» (Мережковский 4. С. 169; см. также с. 132).
Угодник — святой, угодивший Богу человек.
…Катерина-Околелая лошадка… — поминая в кн. «Подстриженными глазами» своего брата Виктора, Ремизов вспоминает также «о его кормилице, длинной и ноющей Катерине с прозвищем "околелая лошадка"» (С. 232).
Канонарх — монах-регент; при пении на оба клироса он объявляет глас, а затем слова канона.
…валялся за занавеской, — Ср.: «Однажды после обедни мы зашли к о. Михею, а у него случился желанный гость, лаврский канонарх Яшка, для "препровождения" времени Яшка дернул стакан "фуфырки" <…> Я на канонарха смотрел как и без фуфырки превращавшегося во время пения во что-то нечеловеческое <…>» (Подстриженными глазами. С. 215; см. также с. 133).
Обер (ober, нем.) — главный, старший.
С. 117. Херувимский — от херувим, один из высших ангельских чинов.
Требник — богослужебная книга с текстами треб, служб, совершаемых не в определенное время, а по просьбам прихожан.
С. 119. …припечатывали чертей на спину прохожим… — в кн. «Подстриженными глазами» (с. 52) Ремизов характеризует подобное занятие как одну из своих любимых детских проказ.
С. 123. Иван Купала (Иванов день) — 24 июля, день Усекновения главы Иоанна Предтечи; Ремизов родился в Купальскую ночь 1877 г.
…наткнулся на сочинения Достоевского. — По признанию Ремизова, первую свою книгу он прочел в 7 лет (см.: Подстриженными глазами. С. 147, 171; см. также: Кодрянская. С. 77). В кн. «Подстриженными глазами» писатель вспоминал; «До тринадцати лет я читал случайно, а между тем <…> вся наша бывшая красильня, начиная с матери, все мои братья упивались чтением. Детская литература прошла мимо меня. Но теперь книга стала для меня все: я читал на уроках, в перемену и дома вечером, пока не гасили свет. <…> «В лесах», «На горах» Мельникова-Печерского — первые из прочитанных книг, а попались случайно и за дешевку — на Сухаревке. Чувство мое было горячее» горящее — читал и не мог начитаться.
Потом все позабылось, и не как вытесненное, а нагрузом других, по чувству памятных: Достоевский, Толстой, Салтыков, Лесков, Гончаров, Тургенев, Писемский и много позже Гоголь» (с. 73). «Достоевский действовал на меня до содрогания, а Толстому мне хотелось подражать и в письме и в жизни» (Встречи. С. 250).
С. 124. …они разыгрывали своего Конька-Горбунка… — Ср.: «…мной всегда владело безотчетное влечение к зрелищу и театру. <…> А театр — единственное, что я видел в раннем детстве. "Конек-Горбунок" и "Волшебные пилюли" — в Большом театре и "Макбет" — в Малом. Но и этого было довольно, чтобы заиграть самому.
И почему-то — или боялись, что подожжем, другого объяснения не придумаю — наш домашний театр попал в индекс вместе с игрою в бабки (проломить голову свинчаткой неудивительно!) и торчанием в фабричных корпусах (наслушаться всяких историй немудрено!). И так как это было запрещено, оно особенно и привлекало <…>. Найденовские фабричные были на нашей стороне, и театр из наворованных досок сооружался в самом скрытом уголке бесконечного найденовского двора.
Не всегда сходило с рук, бывали случаи беспощадного истребления в разгар работы, но еще хуже, когда театр прекращался во время представления. Разыгрывались водевили, сцены Лейкина и неизвестных авторов. <…> Я играл женские роли. И это как-то повелось. <…> Исполняя женские роли в нашем театре, я имел еще одну обязанность. Я всех гримировал. Средства были незамысловатые: жженая пробка, печная сажа и малярная краска. <…> Состав зрителей нашего театра: найденовские фабричные, пололки с Всехсвятского огорода и монахи Андрониева монастыря» (Подстриженными глазами. С. 88–90). См. также: «Я <…> вспомнил <…> наши домашние спектакли, мои выступления — я играл добродушных пьянчужек, но особенно отличался в женских ролях, мой голос чаровал…» (Иверень. С. 100–101).
