Том 1. Обыкновенная история - [8]

«Фрегат „Паллада“» Гончарова во многом представляет собой классический образец очерков о путешествии.

V

Путешествие вокруг света прервало работу Гончарова над романом «Обломов». Замысел романа возник у него еще в период общения с Белинским. «Вскоре после напечатания в 1847 году в „Современнике“ „Обыкновенной истории“, – рассказывает сам Гончаров, – у меня уже в уме был готов план „Обломова“». Работа над романом шла медленно, с большими перерывами. В феврале 1849 года был опубликован отрывок под названием «Сон Обломова», который сам писатель определил как «увертюру всего романа». Первая часть «Обломова» была вчерне закончена к 1850 году. Возвратившись в Петербург из путешествия, Гончаров снова обратился к роману. «В 1857 г., – рассказывает писатель, – я поехал за границу в Мариенбад и там написал в течение 7-ми недель почти все три последние тома „Обломова“».

Впечатления детских лет, годы службы в столице дали писателю обильный материал для его романа. Вспоминая свое детство, Гончаров писал: «Мне кажется, у меня, очень зоркого и впечатлительного мальчика, уже тогда при виде всех этих фигур, этого беззаботного житья-бытья, безделья и лежанья и зародилось неясное представление об „обломовщине“». Впоследствии это представление обогатилось новыми впечатлениями, отразившимися в романе.

«Обломов» был напечатан в первых четырех книгах журнала «Отечественные записки» за 1859 год. Роман имел большой и шумный успех. Один из современников, критик А. М. Скабичевский, свидетельствует: «Нужно было жить в то время, чтобы понять, какую сенсацию возбудил этот роман в публике и какое потрясающее впечатление произвел он на все общество. Он как бомба упал в интеллигентную среду как раз во время самого сильного общественного возбуждения, за три года до освобождения крестьян, когда во всей литературе проповедовали крестовый поход против сна, инерции и застоя». «„Обломов“ – капитальнейшая вещь, какой давно не было, – писал Л. Н. Толстой в одном из своих писем 1859 года. – Скажите Гончарову, что я в восторге от „Обломова“… Он имеет успех не случайный, не с треском, а здоровый, капитальный, а не временный…» Как об «отличной вещи» отзывался о романе и Тургенев. С глубокой оценкой «Обломова» сразу же после появления романа выступил и Добролюбов в своей знаменитой статье «Что такое обломовщина», напечатанной в майской книге «Современника» в 1859 году.

«Обломов» – наиболее значительное произведение Гончарова. А. М. Горький оценивал «Обломова» как один из самых выдающихся романов русской литературы, подчеркивал его большую обобщающую силу.

Роман появился в обстановке подъема демократического движения и имел большое значение в борьбе передовых кругов русского общества против феодально-крепостнического порядка. Сам Гончаров видел в своем новом произведении продолжение той критики, с которой он выступал в «Обыкновенной истории» против отсталых, косных и застойных нравов.

В «Обломове» нашли свое отображение 40-е и начало 50-х годов: период глубокого и всестороннего кризиса феодально-крепостнического строя, породившего обломовщину. Определяя самый замысел романа, Гончаров отмечает: «Я старался показать в „Обломове“, как и отчего у нас люди превращаются прежде времени в… кисель». Обломова превратила в кисель, в «ком теста» крепостная среда, крепостнические нравы, которые и подвергаются в романе последовательному и всестороннему обличению. Сущность и происхождение обломовщины раскрывается в романе с антикрепостнической, демократической точки зрения. Гончаров показал, что обломовщина сложилась па почве владения «крещеной собственностью», «тремя стами Захаров», что Обломова взрастила дворянская усадьба с ее застойным бытом и помещичьими нравами. «Гнусная привычка получать удовлетворение своих желаний не от собственных усилий, а от других, – пишет Добролюбов об Обломове, – развила в нем апатическую неподвижность и повергла его в жалкое состояние нравственного рабства. Рабство это так переплетается с барством Обломова, так они взаимно проникают друг друга и одно другим обусловливаются, что, кажется, нет ни малейшей возможности провести между ними какую-нибудь границу». Апатия, неподвижность и нравственное рабство, отражены Гончаровым даже во внешнем облике Обломова, изнеженного, обрюзгшего не по летам человека, который «наспал свои недуги».

Добролюбов указывал в своей статье, что, рисуя себе идеал беззаботной и привольной помещичьей жизни, обеспеченной трудом крепостных, Обломов не задумывался о своих правах на это и вообще не задавал себе вопросов о «своих отношениях к миру и к обществу». Поэтому он «тяготился и скучал от всего, что ему приходилось делать».

Обломову были присущи хорошие душевные качества, гуманность. В своих суждениях он нередко проявляет критическое отношение к бюрократизму, к пустоте светского общества и т. п. Когда-то Обломов и читал, интересовался литературой, даже задумал научный труд, посвященный России, но все это кончилось все той же обломовщиной. «Жизнь у него была сама по себе, а наука сама по себе, – пишет Гончаров об Обломове. – Его познания были мертвы… Голова его представляла сложный архив мертвых дел, лиц, эпох, цифр, религий… задач, положений… Это была как будто, библиотека, состоящая из одних разрозненных томов по разным частям знаний». Проявлением обломовщины была и болезненная мечтательность, выражавшаяся во всякого рода маниловских фантазиях, одолевавших лежавшего на диване Обломова. Непрактичность, беспомощность – вот что характерно для Обломова. «Я, – признается он Мухоярову, – не знаю, что такое барщина, что такое сельский труд, что значит бедный мужик, что богатый; не знаю, что значит четверть ржи или овса, что она стоит, в каком месяце и что сеют и жнут, как и когда продают… я ничего не знаю, – заключил он с унынием». Это было типической чертой большинства дворянской интеллигенции 40-х годов. Весь процесс жизни Обломова рисуется в романе как процесс постепенного духовного и морального оскудения его личности.