Том 1. Обыкновенная история - [132]
Словом, вся праздная, мечтательная и аффектационная сторона старых нравов, с обычными порывами юности – к высокому, великому, изящному, к эффектам, с жаждой высказать это в трескучей прозе, всего более в стихах.
Все это – отживало, уходило; являлись слабые проблески новой зари, чего-то трезвого, делового, нужного.
Первое, то есть старое, исчерпалось в фигуре племянника – и оттого он вышел рельефнее, яснее.
Второе – то есть трезвое сознание необходимости дела, труда, знания, выразилось в дяде – но это сознание только нарождалось, показались первые симптомы, далеко было до полного развития – и понятно, что начало могло выразиться слабо, неполно, только кое-где, в отдельных лицах и маленьких группах, и фигура дяди вышла бледнее фигуры племянника…
Адуев кончил, как большая часть тогда: послушался практической мудрости дяди, принялся работать в службе, писал и в журналах (но уже не стихами) и, пережив эпоху юношеских волнений, достиг положительных благ, как большинство, занял в службе прочное положение и выгодно женился – словом, обделал свои дела. В этом и заключается „Обыкновенная история“».
Следует иметь в виду, однако, что эта характеристика замысла романа сделана была писателем в 1879 году. В ней Гончаров уклонился от критической оценки Петра Ивановича Адуева. Он выставляет его только с положительной стороны, не показывая его отрицательных черт, несостоятельность его житейских принципов, как это имеет место в «Обыкновенной истории».
В обстановке острой идейной борьбы, которой характеризовалась русская общественная жизнь в 40-х годах прошлого века, «Обыкновенная история» Гончарова вызвала в печати резкую полемику. Первый отклик о романе появился в «Московском городском листке» в марте 1847 года (№№ 66, 67) и принадлежал Аполлону Григорьеву. Статья эта наряду с внешне хвалебной оценкой[38] содержала вздорный взгляд на характер гоголевского реализма, реализма писателей «натуральной школы».
Этим не замедлила воспользоваться реакционно-охранительная газета «Северная пчела». На ее страницах выступил со статьей ярый враг Белинского, враг всего прогрессивного и талантливого в русской литературе Фаддей Булгарин. Выдавая мнение А. Григорьева за точку зрения самой «натуральной школы», Булгарин писал: «Видите ли, в чем поставляет натуральная школа гениальность! В метком взгляде на мелочные предметы! Вот оно! Вот то, что мы говорим в течение десяти лет!..» («Северная пчела», 1847, № 81 от 12 апреля, «Журнальная всякая всячина», фельетон Ф. Б.)
Видя в Гончарове сторонника критического реализма, Булгарин старался всячески принизить общественное и художественное значение «Обыкновенной истории». «Нет никакого сомнения, – писал Булгарин, – что повесть г. Гончарова „Обыкновенная история“ весьма хорошая повесть в своем роде, хотя нисколько не похожа на повести г. Гоголя, потому что хотя у г. Гончарова и есть просторечие, но нет вовсе грязностей…»
Двусмысленный характер похвал «Северной пчелы» в адрес Гончарова стал очевиден после выступления одного из ее сотрудников Я. Брандта. В своих статьях, подписанных буквами Я. Я. Я., Брандт обвинил романиста в стремлении «опошлить всякое сердечное движение, всякий порыв чувств…столь свойственных и извинительных молодости». Это была откровенная защита дворянского реакционного романтизма.
С резкой критикой статьи А. Григорьева сразу же выступил «Современник» (анонимная заметка Белинского), «…изо всего этого нисколько не следует, – указывалось в „Современнике“, – чтобы натуральная школа должна была отвечать за всякую печатную болтовню, за всякий печатный вздор» (В. Г. Белинский. Полное собр. соч., т. XIII, Л. 1948, стр. 223).
С защитой адуевского романтизма, основанного на фальшивой идеализации жизни, пренебрежительном отношении к действительности, выступил в «Отечественных записках» критик дворянско-эстетского толка С. Дудышкин. Дав резко отрицательную оценку образу Адуева-старшего, критик заявил: «Пусть при людях останется романтизм, если уж он необходимо должен перейти в такое деловое направление, какова положительность Петра Ивановича» («Отечественные записки», 1848, № 1).
С нападками на Гончарова выступал и славянофильский журнал «Москвитянин» (1852, т. 5), также взявший под защиту «романтизм в жизни», романтиков адуевского типа.
Статья В. Белинского «Взгляд на русскую литературу 1847 года» нанесла сокрушительный удар всему враждебному лагерю критики. Белинский дал уничтожающую отповедь и охранителям из «Северной пчелы», и сторонникам «искусства для искусства», и славянофилам с их реакционной романтикой и идеализацией старины.
Выступая за общественно-направленное, идейное искусство, связанное с передовыми интересами и стремлениями русского общества, Белинский увидел в Гончарове писателя, верного критическому реализму «натуральной школы». Подчеркнув, что «отличительный характер современной русской литературы состоит в более и более тесном сближении с жизнью, с действительностью», Белинский писал: «Прошлый 1847 год был особенно богат замечательными романами, повестями и рассказами. По огромному успеху в публике первое место между ними принадлежит, без всякого сомнения, двум романам: „Кто виноват?“ и „Обыкновенная история“». Белинский видел, что, несмотря на существенное различие в идейных воззрениях Герцена и Гончарова, оба они стремятся «воспроизводить жизнь и действительность в их истине», что им чуждо «фальшивое идеализирование жизни».
