Том 1. Книги стихов - [11]

Есть блаженство одно: сном безгрёзным забыться

    Навсегда, – умереть.

Вот волна набежала на влажный песок,

Прошептала прощальный привет и разбилась;

Вот в далёком окошке потух огонёк,

    Вот звезда, догорая, скатилась.

В умираньи, в безропотном этом мельканьи

Для души, безнадёжно отравленной, есть

Благодатная тайна, – о вечном созданьи

    Вожделенная весть.

«Безотрадно тебя полюбя…»

Безотрадно тебя полюбя,

Я не вижу, не знаю тебя.

Отыскать я тебя не могу, –

Да и как же и где же искать?

Не умею тебя и назвать,

Только память в душе берегу,

Как однажды прошла предо мной,

Вся закрытая белой фатой…

За тобою пойти я хотел,

Но мне кто-то остаться велел…

«Светлой предутренней грёзой…»

Светлой предутренней грёзой,

Очерком тонким и нежным,

Девственно-белою розой

Светится в сердце мятежном, –

Нет, не земною женою,

Нет, не из дольных селений!

Это – туманной порою

Небом потерянный гений.

«Под холодною властью тумана…»

Под холодною властью тумана,

Перед хмурой угрозой мороза,

На цветках, не поблекнувших рано.

Безмятежная, чистая грёза.

С изнемогшей душой неразрывны

Впечатленья погибшего рая,

И по-прежнему нежно призывны

Отголоски далекого мая.

«Чем строже себя наблюдаю…»

Чем строже себя наблюдаю,

Тем лучше людей узнаю, –

И с миром теснее сплетаю

Печальную душу мою.

Припомню деяния злые

Напрасно растраченных дней, –

Мне ясны тревоги мирские

И злое безумье людей.

«Тихо сумрак набегает…»

Тихо сумрак набегает,

Звучно маятник стучит,

Кто-то ясный к нам слетает,

О нездешнем говорит…

Там, снаружи, беспокойно:

Зажигаются огни,

И шумливо, и нестройно

Бродят призраки одни.

Милых образов не видно,

Всё туманно впереди,

И глядеть туда обидно, –

От окошка отойди,

Посиди со мною рядом.

Слышишь, – маятник стучит,

Кто-то кроткий, с ясным взглядом,

О нездешнем говорит.

«Вдали, над затравленным зверем…»

Вдали, над затравленным зверем,

Звенит, словно золотом, рог.

  Не скучен боярыне терем,

  И взор её нежен и строг.

Звенит над убитым оленем,

Гремит торжествующий рог.

  Коса развилась по коленям,

  А взор и призывен, и строг.

Боярин стоит над добычей,

И рог сладкозвучен ему.

  О, женский лукавый обычай!

  О, сладкие сны в терему!

Но где же, боярин, твой кречет?

Где верный сокольничий твой?

  Он речи лукавые мечет,

  Целуясь с твоею женой.

«Всё, что ей память сохранила…»

Всё, что ей память сохранила

  В душевной глубине,

Быть может, снова оживила

Последних изменений сила

  В могильной тишине,

И сон последний, сон прощальный

Ей снится, – милый, но печальный.

«Запах асфальта и грохот колёс…»

Запах асфальта и грохот колёс,

  Стены, каменья и плиты…

О, если б ветер внезапно донёс

  Шелест прибрежной ракиты!

Грохот на камнях и ропот в толпе, –

  Город не хочет смириться.

О, если б вдруг на далёкой тропе

  С милою мне очутиться!

Ясные очи младенческих дум

  Сердцу открыли бы много.

О, этот грохот, и ропот, и шум, –

  Пыльная, злая дорога!

«Запоздалый ездок на коне вороном…»

Запоздалый ездок на коне вороном

  Под окошком моим промелькнул.

Я тревожно гляжу, – но во мраке ночном

  Напряжённый мой взор потонул.

Молодые берёзки печально молчат,

  Неподвижны немые кусты.

В отдалении быстро копыта стучат, –

  Невозвратный, торопишься ты.

Одинокое ложе ничем не согреть,

  Бесполезной мечты не унять.

Ах, еще бы мне раз на тебя посмотреть!

  Ах, еще б ты промчался опять!

«Туманный день глядит в окно…»

Туманный день глядит в окно,

В душе и пасмурно, и строго.

Воспоминания давно

Стоят угрюмо у порога

Изнемогающей души,

Не появляясь, не скрываясь, –

О днях, когда в немой глуши

Я жил, восторгами питаясь,

Далёкий призрак возлюбя,

Мечтою обнимая тени,

И жизнь недужную губя

Стихи. Книга третья

«Передрассветный сумрак долог…»

Передрассветный сумрак долог,

И холод утренний жесток.

Заря, заря, раскинь свой полог,

Зажги надеждами восток.

Кто не устал, кто сердцем молод,

Тому легко перенести

Передрассветный долгий холод

В истоме раннего пути.

Но кто сжимает пыльный посох

Сухою старческой рукой,

Тому какая сладость в росах,

Заворожённых тишиной!

«Побеждайте радость…»

Побеждайте радость,

Умерщвляйте смех.

Всё, в чем только сладость,

Всё – порок и грех.

Умерщвляйте радость,

Побеждайте смех.

Кто смеётся? Боги,

Дети да глупцы.

Люди, будьте строги,

Будьте мудрецы, –

Пусть смеются боги,

Дети да глупцы.

«В поле не видно ни зги…»

В поле не видно ни зги.

Кто-то зовёт: «Помоги!»

   Что я могу?

Сам я и беден, и мал,

Сам я смертельно устал,

   Как помогу?

Кто-то зовёт в тишине:

«Брат мой, приблизься ко мне!

   Легче вдвоём.

Если не сможем идти,

Вместе умрём на пути,

   Вместе умрём!»

«Отвори свою дверь…»

  Отвори свою дверь,

И ограду кругом обойди.

  Неспокойно теперь, –

Не ложись, не засни, подожди.

  Может быть, в эту ночь

И тебя позовёт кто-нибудь.

  Поспешишь ли помочь?

И пойдёшь ли в неведомый путь?

  Да и можно ли спать?

Ты подумай: во тьме, за стеной

  Станет кто-нибудь звать,

Одинокий, усталый, больной.

  Выходи к воротам

И фонарь пред собою неси.

  Хоть бы сгинул ты сам,

Но того, кто взывает, спаси.

«Я лицо укрыл бы в маске…»

Я лицо укрыл бы в маске,

Нахлобучил бы колпак,

И в бесстыдно-дикой пляске

Позабыл бы кое-как

Роковых сомнений стаю

И укоры без конца, –

Все, пред чем не поднимаю

Незакрытого лица.

Гулкий бубен потрясая

Высоко над головой,

Я помчался б, приседая,