Том 1. Камни под водой - [20]

— Глеб, вы очень смешной, — сказала она сквозь слезы.

— Ну, улыбнись тогда, — сказал Глеб и пальцем стер с ее щеки слезу. — Ведь ты была летчицей, тебе стыдно плакать, улыбнись… Я опаздываю на судно, и я не могу уйти, пока ты плачешь.

И вдруг она перестала плакать и сказала быстро, строго, с каким-то облегчением:

— Отвернитесь, я оденусь и провожу вас.

Она так все время и говорила ему «вы».

Когда они шли по улице, она была уже совсем такой же, как накануне вечером, в ресторане. Как будто ничего не случилось в эту ночь, как будто она только что не плакала.

По утренним улицам торопились на лесобиржи, заводы, доки, стройки рабочие люди, курили свои первые папиросы и кашляли от первого дыма. В трамваях было полным-полно, такси не видно, срок отхода каравана уже наступил, но Вольнов надеялся на то, что кто-нибудь из начальства загулял вчера и отход задержится. Вольнов знал, как перегонщики веселятся перед Арктикой… Яркие флаги бились на ветру на мачтах иностранных судов вдоль бесконечных архангельских причалов, иностранцы грузились лесом. Сотни бревен и досок кружились в реке. Река была очень широкой и хранила спокойствие среди суеты утреннего города. На душе, как всегда перед отходом в далекий рейс, было чуть тревожно. И женщина, которая шла рядом с Вольновым, стала отдаляться от него и чужеть. Ночью, у нее дома, он был полон тепла и нежности к ней, а сейчас мысли о судне, об опоздании, о старости механика, о пресной воде, которую надо будет взять на ходу из реки, о топливе, о погоде в горле Белого моря стали отдалять его от этой женщины. И он уже плохо понимал, зачем она в такую рань пошла провожать его, зачем в такую рань намазала себе губы.

— Может, ты вернешься? — спросил Вольнов. — А? Я, пожалуй, попробую проголосовать грузовик. Иначе будет скандал страшной силы. И потом, я стою борт о борт с Яшкой. Будет ли тебе удобно встречаться с ним?

— Где вы стоите? — спокойно спросила она.

— У самой Экономии.

— Вчера утром я была там и купалась там — и не видела никаких сейнеров.

— Мы пришли после полудня.

— Я люблю там купаться.

Она совершенно не собиралась оставлять его одного. Она даже говорить стала медлительно. А он здорово опаздывал.

— Неужели здесь нигде нельзя достать такси?

— Там очень хорошо купаться, — повторила она. И ему показалось, что она издевается над ним.

— Там, как и везде, полным-полно мазута, — сказал Вольнов.

— Нет. Там течение отжимает мазут и щепки к левому берегу.

— Я напишу тебе с Диксона, — сказал он.

— Зачем? — спросила она. — Смотри: вон такси!

Старая, какая-то даже лохматая и серая от старости «Победа» с зеленым огоньком выворачивала из-за угла набережной. К ней бежали двое военных моряков.

— Поздно, черт возьми! — сказал Вольнов.

— Бежим! — крикнула Агния. И сама побежала впереди него. У нее была узкая юбка, она приподняла ее на бегу. Были очень красивы ее быстрые стройные ноги. Вольнов на ходу подумал о том, что он может гордиться такой женщиной, — это было мужской гордостью.

Когда они подбежали, на «Победе» погас зеленый огонек.

— Я же говорил, что уже поздно, — сказал Вольнов.

Агния наклонилась к окошку шофера, волосы упали ей на лицо, она звонко и весело засмеялась.

— Спасите! — сказала она. — SOS! Спасите наши души! Опаздываю! Отдайте машину нам, а?

И ей уступили машину.

И им вслед махали оставшиеся на панели моряки с золотыми погонами на плечах. Но как только пассажиры скрылись, улыбка на лице Агнии пропала. И вся она как-то постарела. И Вольнов увидел, что ей, наверное, было трудно так быстро бежать, потому что она все еще дышала очень тяжело.

— Молодчина! Спасибо, — сказал Вольнов.

— Можете не благодарить, Вольнов, — сказала Агния. — Я это не из-за вас. Просто мне надо сказать вам несколько слов, чтобы объяснить вчерашнее, сегодняшнее то есть… Я только отдышусь и тогда скажу…

— Может быть, не надо этого? — спросил он. — Пожалуй, трудно найти слова, чтобы объяснить то, что было вчера?

— Не врите, — сказала она. — Не врите, Глеб. И не бойтесь, что я начну признаваться вам в любви… Все мужчины боятся этого наутро, я знаю, об этом достаточно написано…

И вероятно, тут ему следовало бы понять, что, едва найдя, он может потерять ее. Но машина так быстро неслась вдоль причалов, чужих, незнакомых судов, деревянных, черных от сырости домишек, так бодро и весело дребезжал кузов у этой старой «Победы», так смешно самостийно попискивал у нее сигнал, так тревожно было от чувства опоздания, что Вольнов не мог как следует сосредоточиться на том, что происходило сейчас между ним и женщиной, которую еще вчера он совсем не знал. И потом, конечно, то, что все произошло так просто, быстро, легко, — теперь, утром, уже мешало относиться к ней с серьезностью, на которую она сейчас рассчитывала.

— Дайте-ка мне сигарету, — попросила Агния. Она сидела, ухватившись обеими руками за ремень на спинке шоферского сиденья. Волосы то и дело взлетали над ее лицом, потому что в окно врывался ветер. Вольнов дал ей сигарету и спички, и прикурила она сама.

— Я вас очень прошу: выслушайте меня, — сказала Агния и затянулась. И Вольнов понял, что она раньше уже курила и умеет курить всерьез. И потому, что он думал об этой чепухе, он не заметил, как она волнуется сейчас, как трудно и важно ей что-то объяснить ему. — Понимаете, это началось уже давно… Мы ехали с Гелием в театр, зимой… Вот и… Ну как бы это объяснить… Он был такой довольный, так ловко управлял машиной и все спрашивал, не дует ли мне, и еще что-то спрашивал… Он был так доволен собой! Он всегда доволен собой… И у него всегда все удачно. Раньше мне это нравилось. И мне еще казалось, что главное — это когда любят тебя… И вот родилась дочь, Катька…