Том 1. Громокипящий кубок - [33]

Ни сказка, ни мираж, ни греза, —

Что это жизнь была, что стон

Больного сердца и угроза

Немая за обман, за ложь —

Плоды не фикции страданья,

А сердца страстное стенанье,

Которым равных не найдешь.

Скажите мне: «Да, это было», —

И я, клянусь, вам все прощу:

Ведь вас я так всегда любила

И вам ли, другу, отомщу?

Какой абсурд! Что за нелепость!

Да вам и кары не сыскать…

Я Господа молю, чтоб крепость

Послал душе моей; страдать

Удел, должно быть, мой печальный,

А я — религии раба,

И буду доживать «опальной»,

Как предназначила судьба.

Итак, я не зову вас в бой,

Не стану льстить, как уж сказала;

Но вот что видеть я б желала

Сейчас в деревьях пред собой:

Чтоб вы, такой красивый, знатный,

Кипящий молодостью весь,

Мучительно кончались здесь,

Вдыхая воздух ароматный,

Смотря на солнечный восход

И восхищаясь птичьей трелью,

Желая жить, вкушать веселье.

Ушли б от жизненных красот.

Мне сладко, чтобы вы страдали,

В сознаньи ожидая смерть,

Я превратила б сердце в твердь,

Которую б не размягчали

Ни ваши муки, ни мольбы,

Мольбы отчаянья, бессилья…

У вашей мысли рвутся крылья,

Мутнеет взор… то — месть судьбы!

Я мстить не стану вам активно,

Но сладко б видеть вас в беде,

Хоть то религии противно.

Но идеала нет нигде.

И я, как человек, конечно,

Эгоистична и слаба

И своего же «я» раба.

А это рабство, к горю, вечно.

…Чахотка точит организм,

Умру на днях, сойдя с «арены».

Какие грустные рефрены!

Какой насмешливый лиризм!

Гатчина

Злата (Из дневника одного поэта)

24-го мая 190… г.

Мы десять дней живем уже на даче,

Я не скажу, чтоб очень был я рад,

Но все-таки… У нас есть тощий сад,

И за забором воду возят клячи;

Чухонка нам приносит молоко,

А булочник (как он и должен!) — булки;

Мычат коровы в нашем переулке,

И дама общества — Культура — далеко.

Как водится на дачах, на террасе

Мы «кушаем» и пьем противный чай;

Смежаем взор на травяном матрасе

И проклинаем дачу невзначай.

Мы занимаем симпатичный флигель

С скрипучими полами, с сквозняком;

Мы отдыхаем сердцем и умом;

Естественно, теперь до скучной книги ль.

У нас весьма приятные соседи

Maman в знакомстве с ними и в беседе;

Но не для них чинил я карандаш,

Чтоб иступить его без всякой темы;

Нет, господа! Безвестный автор ваш

Вас просит «сделать уши» для поэмы,

Что началась на даче в летний день,

Когда так солнце яростно светило,

Когда цвела, как принято, сирень…

Не правда ли, — я начал очень мило?

7-го июня

Четверг, как пятница, как понедельник-вторник,

И воскресенье, как неделя вся;

Хандрю отчаянно… И если бы не дворник,

С которым мы три дня уже друзья,

Я б утопился, может быть, в болоте…

Но, к счастью, подвернулся инвалид;

Он мне всегда о Боге говорит,

А я ему о черте и… Эроте!..

Как видите, в нас общего — ничуть.

Но я привык в общественном компоте

Свершать свой ультра-эксцентричный путь

И не тужу о разных точках зренья,

И не боюсь различия идей.

И — верить ли? — в подвальном помещеньи

Я нахожу не «хамов», а людей.

Ах, мама неправа, когда возмущена

Знакомством низменным, бросает сыну: «Shoking!»

Как часто сердце спит, когда наряден смокинг,

И как оно живет у «выбросков со дна»!

В одном maman права, (я спорить бы не стал!)

— Ты опускаешься… В тебе так много риска. —

О, спорить можно ли! — Я опускаюсь низко,

Когда по лестнице спускаюсь я в подвал.

10-го июня

Пахом Панкратьевич — чудеснейший хохол

И унтер-офицер (не кто-нибудь!) в отставке —

Во мне себе партнера приобрел,

И часто с ним мы любим делать «ставки».

Читатель, может быть, с презреньем мой дневник

Отбросит, обозвав поэта: «алкоголик!»

Пусть так… Но все-таки к себе нас тянет столик,

А я давно уже красу его постиг.

С Пахомом мы зайдем, случается, в трактир,

Потребуем себе для развлеченья «шкалик»,

В фонографе для нас «запустят» валик;

Мы чокнемся и станем резать сыр.

А как приятен с водкой огурец…

Опять, читатель, хмуришься ты строго?

Но ведь мы пьем «так»… чуточку… немного…

И вовсе же не пьем мы, наконец!

18-го июня

Пахом меня сегодня звал к себе:

— Зашли бы, — говорит, — ко мне вы, право;

Нашли бы мы для Вас веселья и забаву;

Не погнушайтеся, зайдите к «голытьбе»!

Из слов его узнал, что у него есть дочь —

Красавица… работает… портниха,

Живут они и набожно, и тихо,

Но так бедно… я рад бы им помочь.

Зайду, зайду… Делиться с бедняком

Познаньями и средствами — долг брата.

Мне кажется, что дочь Пахома, Злата,

Тут все-таки при чем-то… Но — при чем?

22-го июня

Она — божественна, она, Пахома дочь!

Я познакомился сегодня с нею. Редко

Я увлекаюсь так, но Злата — однолетка —

Очаровательна!.. я рад бы ей… помочь!

Блондинка… стройная… не девушка — мечта!

Фарфоровая куколка, мимоза!

Как говорит Ростан — Принцесса Греза!

Как целомудренна, невинна и чиста!

Она была со мной изысканно-любезна,

Моя корректность ей понравилась вполне.

Я — упоен! я в чувственном огне.

Нет, как прелестна! как прелестна!

Вот, не угодно ли, maman, в такой среде

И ум, и грация, и аттрибуты такта…

Я весь преобразился как-то!..

Мы с нею сблизимся на лодке, на воде,

Мы подружимся с ней, мы будем неразлучны!

Хоть дорогой ценой, но я ее куплю!

Я увидал ее, и вот уже люблю.

Посмейте мне сказать, что жить на свете скучно!

Но я-то Злате, я — хотелось знать бы — люб ль?

Ответ мне время даст, пока же — за сонеты!

Прощаясь с стариком, ему я сунул рубль,