Том 1. Голый год. Повести. Рассказы - [58]

Не уходи, побудь со мною,

Мне так отрадно и легко.

Перед глазами стояла она – я видел прекрасную пикантную фигуру – и видел густые, отливающие золотом, волосы (шиньона) – белые, как снег, зубы за яркими чувственными губами… и меня пронизывал электрический ток… Да. Счастье было так близко, так близко (досталось Танатару)… О, счастье!..»

12 июля 1913 года.

«Проснулся в первом часу дня и прямо из товарищей лицезрел Васю Федорова. Интересно, как он спал – голова на подушке, а все туловище на грязном полу. Заглянули в зеркало – и, боже! отскочили колбасами от него. Мой костюм весь измялся – в некоторых местах был обтошнен – был весь покрыт пухом от перины. Исполнив утренний обряд, пошли в сад. Там встретили Танатара – проходил мимо нас, молча, из глубины сада – скорее всего там спал. Вид его внушал ужас: перед обтошнен, зад и спина выпачканы землей, точно его таскали за ноги. После Танатара встретились со всеми девицами – они шли из беседки, где спали. Постепенно, но все собрались. И, боже, сколько было смеху! Первым рассказывал лунатик Федоров – не стоя на ногах, заявился в беседку, где только что улеглись девицы после бала, желает всем покойной ночи – берет первое попавшее платье, кофточку и шляпу, надевает и вздумал плясать. Один малознакомый малец весь ужин и половину бала просидел с хозяюшкой Ольгой Николаевной в фаэтоне на дворе, куда им носили официанты ужин и вино; все это сопровождалось поцелуями и препикантными разговорами. Девицы рассказывали: не успели раздеться все – вваливается вдрызг пьяный Самка Танатар и заявляет, что он пришел с ними спать. Девицы, конечно, все перепугались и попрятались под одеяла. На их умоления, просьбы и приказания очистить своим присутствием беседку – остался холоден и безобразен… Тогда девицы, не обращая внимания на стыд, вскочили с постели, ухватили его и вытолкали из беседки… Сейчас же за Танатаром пришел лунатик Федоров, за чаем было много смеху, потому что он был мил и не безобразничал, как Танатар». –

Счастье. Счастье и смех!..

Где-то от детства затерялась нянина сказка: метельную коему – снежную метельную воронку – рассечь острым ножом, – убьешь метелину внучку, метеленку: капнет капля холодной белой метеленкиной крови, и метеленкина кровь принесет счастье: – счастье…Надо верить – надо выйти в метель, надо подстеречь метельную метеленку, что кружится беззаботно в белом хороводе, – тогда будет счастье.

– Ну, а если ни во что не верить?

– Счастье! Счастье!

И Ольга знает: она – снежная эта метеленка. Это ее убили. – Мечется, мчится метель: о ней говорили вчера в телефон. На диване лежат меховые шубы. Горят пять лампад, поблескивают изразцы. Храпит доктор Веральский. Дневник упал на колени, слезы упали на колени… Это о нем. Голова упала на руки.

Ну, а если ни во что не верить? Если, как метеленку, – убили? – не печь же пироги без сахара на сахарной свекле, как советовал доктор, пусть это было бы радостно отцу… Нет – не убили, а – убил. Стихия не мыслит, в стихии нет зла. Жизнь Ольги Веральской была очень проста: гимназия, курсы, красный фронт, – где ни поймешь, ни осудишь, – и он, этот…Темная штабная теплушка, запах лошадей, тусклый фонарь на стене, голова лошади и – его голова, черная, как смола, черная борода, черные брови, черные глаза, красные губы, – боль, боль и ужас, ужас, ужас и мерзость. И все.

Дневник упал на колени, слезы упали на колени. Горят лампады, – глаза, как фонари в осенний дождь. Голова упала на руки – тяжело, больно.

Телефонный звонок.

– Да?

– Доктор Федоров.

– Ну, а если ни во что не верить? Нет, нельзя жить. Ведь одно мещанство. И когда – срок? Нет, сказок нет!

…Рождество.

…Пироги. Пироги с бараниной, на бараньем сале. Конфеты из тыквы. И – пельмени.

…Бал. – Бал-маскарад, на четвертый день.

– Ольга, Ольга Андреевна. Мне очень больно, я очень люблю вас… не надо грустить… Оленька… Что же, живем за счет всяческих углеводов. Нет, не то, Оленька, Оленька, надо бодриться. Очень пусто…

Танатар? – Не надо, не надо, не надо!

– Нет, Вася. Что же… Все, что со мной – это называется неврастенией, должно быть. И все же тоскливо быть в поношенном платье, в скошенных ботинках, стыдиться их и быть радостным от фунта баранины. Ничего нет.

Ольга склонила голову; гребенка Ольги сшита нитками очень тщательно, чтобы было незаметно, совсем незаметно и по-прежнему красиво.

Доктор Веральский, Андрей Андреевич, в валенках и в шубе, позевывая, вышел из своей комнаты и пролез к печке.

– Там, Оленька, я баранинышки привез. Поджарить, полакомиться бы – или на суп?.. Сказала бы Илье.

– Папа, Ольга Николаевна Жмухина умерла – отчего?..

– От разрыва сердца. Испугалась, когда делали обыск. Нашли под кроватью мертвой… А – что?

– Кто она такая была?

– Как человек?.. – Так, развратная бабенка… Но жертвовательница… Так скажи же – поджарить.

Доктор Андрей Андреевич зевнул сладко.

Глава вторая

Под сочельник по городу подосланный человек разносил следующее объявление:

Мм. Гг.

Если вы только жилаете получить следующие товары, как-то:

сахар раф . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 1000 р. ф.

сахар песок . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 800 »»