Толя Захаренко - [2]
В день по несколько раз раздавалось: «Воздух!»
И над мостом проносились вражеские бомбардировщики.
Им вслед отвечали зенитки.
В один из очередных налётов огромный мост вздрогнул от страшенного взрыва и рухнул в Днепр.
Со стороны железнодорожной станции двигались фашистские танки.
Мальчишки разбежались по домам.
Гитлеровцы вошли в Речицу — и вся жизнь сразу перевернулась.
Спать ложились с одной думой: «А не случится ли завтра какая беда!»
Окна наглухо закрывали ставнями, даже днём в комнате горела керосиновая лампа.
В городе хозяйничали фашисты.
Ольга Ефимовна стала часто уходить из дома на целый день, оставляя сыновей с Аграфеной Васильевной. Была она добрая, но выходить мальчикам на улицу не разрешала.
— Вы хоть соображаете, что творится в городке. Немецкие танки там! Машины, мотоциклы… Вас раздавят, как котят!
Чтобы хоть как-то скоротать время, Толик рисовал брату цветными карандашами пушки и танки с красными звёздами, которые видел на мосту. Они стреляли в другие танки — чёрные с белыми крестами.
Все танковые бои на Толиных рисунках заканчивались победой Красной Армии.
Ольге Ефимовне нравились рисунки. Но всякий раз посмотрев их, она рвала рисунки на мелкие кусочки и бросала в печку.
Чувствуя обиду сына, она утешала его: «Подрастёшь, сынок… И поймёшь, почему я так делаю…»
Шёл второй год войны с фашистскими захватчиками.
Вероломное нападение гитлеровских войск не принесло им молниеносной победы.
Советская армия, сдерживая натиск врага, наносила ему удар за ударом.
Сокрушительный отпор получили фашисты в боях под Москвой, где нашли себе могилу тысячи гитлеровских солдат.
Во временно оккупированных районах всё сильнее развёртывалось партизанское движение. Летели под откос вражеские эшелоны, горели бензохранилища, склады продовольствия и боеприпасов, взрывались мосты, нарушались линии связи, подпольные типографии печатали сводки Совинформбюро и распространяли их через своих связных.
Гитлеровцы свирепели. Устраивая облавы, они брали заложников, пытали ни в чём не повинных людей, надеясь, что под пытками люди откроют им места стоянок отрядов, выдадут подпольные организации, назовут имена тех, кто борется с врагом. Часто гестаповцы врывались в дома и по доносу или по подозрению в помощи партизанам арестовывали людей.
Однажды ночью в дверь дома Аграфены Васильевны постучали с такой силой, что проснувшийся Шурка заплакал от страха. Бабушка Аграфена, шепча молитвы, засуетилась, стала искать спички. Спичек не нашла, пришлось открывать дверь на ощупь.
Немецкие солдаты ворвались в дом. Они что-то кричали, светили карманными фонариками. Яркие лучи света выхватывали из темноты то икону бабушки Аграфены, висевшую в углу, то лицо перепуганной хозяйки. Но вот лучи фонарика скрестились в том месте, где стояла мама.
Мальчик впервые так отчётливо, ясно увидел её лицо. Оно было спокойно.
— Собирайся! — выкрикнул кто-то из темноты по-русски.
Шурка заплакал.
Толик бросился к маме, стал перед нею. И тут он вдруг ослеп: ничего не было видно. Он не сразу понял, что теперь свет фонарика направлен на него.
— Где твой отец! — услышал он.
— Отвечай!
Толик молчал.
Один из лучей скользнул по обеденному столу, скользнул и осветил чёрный пылающий немецкий танк. То был Толин рисунок, сделанный вчера.
— Партизаны!! — крикнул немец.
В доме стало тихо.
Толик увидел, как на рисунок опустилась огромная ручища, скомкала лист. И всё пропало в темноте.
Солдаты выводили под конвоем маму.
Переставший было плакать Шурка опять заревел.
Толик был уверен, что это из-за него арестовали маму. Фашистов разозлил его рисунок. Как же теперь быть без мамы! Что делать!
Мама вернулась через два дня.
Когда ока вошла в дом, хозяйка заплакала и стала звать ребятишек.
Толик и Шурка очень обрадовались.
— Мам! Это из-за меня тебя арестовали! Да! — спрашивал Толик. — Да! Я не буду больше рисовать, пока здесь фашисты.
— Нет, сынок, не из-за рисунка, хотя они очень разозлились. А вы себя хорошо вели!
— Хорошо! Хорошо! И бабушку слушались, — в один голос говорили Толик и Шурка.
— Слушались! Слушались! — подтвердила хозяйка, вытирая уголком платка глаза.
А раз вечером, когда Шурка уже спал, а бабушка Аграфена вышла в сени нащипать лучины на растопку, мама села к Толику на топчан:
— Сынок! Послушай меня. Мы с тобой можем сделать так, чтобы наш папка приехал к нам… побыстрее! Понимаешь! Ты должен помочь мне. За мной следят немцы, и я не могу никуда пойти, кроме работы. А надо помочь сделать одно дело.
— Партизанам, да! — спросил обрадованный таким разговором Толик.
— Да, сынок.
— И ты тоже с ними, да!
— Да.
На базаре в Речице Толик появился рано утром. В руках у него был узелок.
Постепенно на базар съезжались крестьяне. Они выкладывали свой небогатый товар: картошку, овощи — привезли, чтобы обменять на крупу, мыло, соль.
Изредка прохаживались мимо прилавков немецкие солдаты, полицаи.
Скоро базар заполнили речинцы.
Толик переходил от одного прилавка к другому, присматривался, чего-то выжидая.
Вот народу стало уже много.
Пора! Узелок в его руках неожиданно развязался и оттуда высыпались… листовки.
Оглядываясь по сторонам, люди подымали их, прятали кто куда.
