Тольтеки нового тысячелетия - [43]

— Вик! Мы достали в Университете Закатекас трехтонку! Я выезжаю в сторону Мекскитик, и оттуда прямо в Ксонаката.

— Маноло, слава Богу! Ты просто возвращаешь меня к жизни! Попроси кого-нибудь заехать за мной в аэропорт, я вылетаю в Закатекас первым же рейсом. Как только договоришься с остальными, оставь сообщение Эльвире, она сообщит мне, как нам найти друг друга.

Ксонаката

Старый университетский грузовик грузно подпрыгивал на колдобинах «дороги», труднопроходимой даже для вездеходов. В машине сидели Луис Мануэль и Вентура, университетский шофер. Учитывая состояние дороги и изношенность трехтонки, им оставалось только молиться деве Марии и всем святым. Метрах в двадцати пылила машина с Маноло и его приятелем, также молившимся, чтобы подвеска и их желудки выдержали эту тряску.

Маноло пытался расслабиться, созерцая кипарисы по обочинам и наслаждаясь чистым горным воздухом. Он попытался «настроиться», стремясь очиститься от сомнений и вернуть в свою душу Дух. Что там, в Ксонаката? Подождут ли они нас? Сумеет ли грузовик вместить их всех?

Дорога, по которой они ехали, шла по верху сьерры, а внизу виднелись каньоны и горы. Наконец, она начинает медленно опускаться вниз, в прекрасную долину, окруженную лесами Ксонаката! Лучи заходящего солнца расцветили небо голубыми, зелеными и радужными оттенками. Души моих товарищей словно погружались в сумерки сознания, знаменующие близость мистического. Хотя их «паломничество» началось несколько месяцев назад, «истинный дар» только начинал маячить на горизонте их осознания, и наступающий в душах закат знаменовал прощание с миром, ибо теперь для них оставались только Дух виррарика и узоры Тамаца. Маноло нажал на газ, обгоняя автобус, чтобы поспеть вовремя. Фары «ниссана» высвечивали небольшой клочок дороги, терявшийся в беспредельности окружавшей нас кромешной темноты. Дорога шла все дальше вниз, пока появившиеся впереди и ниже огни костров не возвестили вскоре о прибытии к месту встречи с виррарика. По мере приближения к кострам напряжение нарастало. Темные силуэты индейцев в свете Татевари казались какими-то волшебными существами — да по сути, они такими и стали после того, как отправились на Хумун Куллуаби. Паломников согревали четыре костра. Некоторые беседовали между собой, другие сидели молча.

— Это виррарика! Они ждут нас!

— Но как их много! Похоже, сюда собрались все хикарерос!

— Да, тут и хикарерос, и много кто еще. Да их, наверно, человек пятьдесят! Нам нужно найти Антонио!

Около одного из костров удалось обнаружить Лигию и Армандо, приехавших раньше на другой машине. После традиционных объятий и приветствий, Маноло рассказал им о всех перипетиях с грузовиком, о провале первоначального плана и как с большим трудом удалось достать другой грузовик, поменьше и к тому же из-за этого пришлось слегка опоздать.

— Да, дела обстоят не самым лучшим образом. Виррарика нервничают, они прождали нас уже несколько часов. К тому же, их пришло тридцать три человека. Они рассчитывали, что мы пригоним грузовик побольше, чтобы он доставил на Хумун Куллуаби всех сразу.

— Черт! Да в эту машину влезут максимум двадцать пять!

Пока они обсуждали эту проблему, к ним подошел Антонио, маракаме и вожак хикарерос.

— Тоньо, у нас проблемы с грузовиком. Но не волнуйся, мы достали еще один, он уже на пути к нам.

— Хорошо! Тогда идите к нам, споем и станцуем вместе!

Маноло и остальные подошли к разведенному виррарика костру. Там уже собрались остальные индейцы. Перед тем как вернуться к песням и танцам, они решили поинтересоваться тем, что случилось с грузовиком. Маноло снова стал рассказывать всю историю с поломкой старого грузовика и поисками нового. Все шло гладко до тех пор, пока он не возвестил им, что пригнанный нами грузовик может вместить только двадцать пять человек. Услышав это, виррарика озабоченно зашептались. В этот миг теварис (метисы) поняли, насколько большая ответственность возложена на них. И тут на арене появляется грузовик и один из виррарика разочаровано восклицает: «Ай! Там и в самом деле не поместится больше двадцати пяти человек, а нас тридцать три!» Тайяу, виррарика примерно тридцати лет, известный хорошим знанием испанского и поэтому отчасти выступающий в качестве представителя индейцев, излагает нам суть сложившейся ситуации:

— Понимаете, они так нервничают потому, что каждый потратил очень много сил, чтобы оказаться здесь. Если уж ты начал паломничество, и потом не попал на Хумун Куллуаби — это может плохо кончиться, можно заболеть или случится что-то в этом роде. А ведь у каждого есть свои, и очень важные причины дойти до Горы, и каждый приготовил свои подарки Духу. Хикарерос должны завершить свою миссию, к которой они готовятся на протяжении вот уже пяти лет. Остальным нужна помощь Духа потому, что у них в семьях есть больные, а кто-то исполняет обет. Неужели мы оставим их здесь? Пока Тайяу говорил, ропот среди виррарика все возрастал, пока они не загомонили все вдруг. Хотя они говорили на своем языке, в их речи то и дело мелькали испанские выражения, так что теварис поняли, что речь идет о том, каким путем осуществить отбор тех, кто поедет, а кто останется здесь. Кое-кто заявлял: «Нет, я не поеду!» или «Я останусь здесь!», а другие наоборот, говорил: «Пусть едут только хикарерос — раз мы не можем поехать все, пусть едут те, кому это больше всего надо!» Хотя они не впадали в ярость, вообще мне никогда не приходилось видеть, чтобы виррарика на что-то сильно сердились, — дискуссия продлилась не меньше получаса. Все это время мы — теварис — чувствовали себя последними свиньями, из-за которых и заварилась вся эта каша.