Толстый мальчишка Глеб - [8]

— Все это неправда! — вдруг сказал Глеб.

— Неправда-а? — тоненьким голоском завопил Братец Кролик. — А откудова ты можешь знать, правда это или неправда, когда ты в волосах ничего не понимаешь, раз они в вашей Сибири, может, не живут, а только в наших краях живут?

— Я читал в журнале!

— В журнали-и?.. Значит, ты журналу веришь, а живой тетке Федотьевне не веришь, как она своими ушами слышала, как он кричал аж каким-то странным голосом?.. Значит, она, по-твоему, врет, да-а?..

— А ну-ка покажи нам тот журнал, где про волоса описывается!.. — сказал явившийся тут Огурец, издали почуявший, что атаману сейчас не до него. Глеб смутился:

— У меня его нет…

— Ага! Нет! — обрадовался Братец Кролик. — А споришь, об чем не понимаешь!

Гусиновцы зашумели, рассерженные тем, что какой-то смешной чужак осмеливается не верить их землячке тетке Федотьевне и старается захаять гусиновский волос.

— Хоть в журналах много разной дребедени пишут, — продолжал Огурец, — однако пускай он нам расскажет, что там есть про волоса! А мы сразу заметим, брехню он говорит или нет… Давай ври!..

— Значит, так… — заикаясь, начал Глеб. — Во-первых, это не волос, а червяк…

— «Червяк», — хмыкнул Братец Кролик. — А то мы червяков не видали: они небось кругленькие!..

— Не перебивай, пускай дальше брешет!..

— Во-вторых… — продолжал Глеб, но умолк. Он долго моргал глазами, смотрел, на небо, потом тихо прошептал: — Что там написано еще про него, я забыл…

— Ага! Забыл! — подпрыгнул Братец Кролик.

— Только помню, что он совсем для человека безвредный!

— Безвредный! — воскликнул Братец Кролик. — А от чего ж тогда помер Галифешкин?..

— Да безвредный же! — отчаянно защищался Глеб. — Да я сам читал недавно в журнале!.. У него и рта нет, ничего не ест!.. Ну, как вам объяснить… Ну, читал же я!

Недоразумение разрешил сам атаман Гусь:

— Что вы его слушаете, уши поразвесили!.. Значит, нету у него рта?

— Нет…

— Кусать нечем?

— Нечем…

— Тогда суй к нему ногу, а мы поглядим… Га-га-га-га-га!..

— И суну…

Все обрадовались:

— Давай суй!

— Суй быстро, а то мы тебя…

— Ему слабо, он и так чуть не плачет!..

— Ну и что ж… — бормотал Глеб. — Ну и суну… Не побоюсь… Раз он безвредный, чего бояться…

Он сел на траву и принялся стаскивать сандалии.

Гусиновцы примолкли, готовясь к захватывающему зрелищу: как дурачок полезет прямо в пасть кровожадному волосу.

— Ничего… — тихо сказал сочувствующий Глебу Лаптяня. — Если почуешь — начал впиваться, так сразу дергай!

— Не поможет! — опроверг его Братец Кролик. — Какой кусочек там останется, он до большого дорастет…

Разувшись, Глеб немного постоял над лужицей, потом сделал глубокий вдох и сунул ногу в воду — в то место, где от волоса было дальше всего.

Все, вытянув шеи, глядели, что станет делать волос.

Но волос продолжал извиваться сам по себе и на предложенную ему ногу не обращал внимания.

— Не видит… — прошептал кто-то.

— Подожди, дай ему хорошенько расчуять… Он по запаху отыскивает… Запах до него не дошел…

— Далеко очень! Так далеко он не может! Ближе давай! — волновался Братец Кролик.

— Суй вторую ногу! — скомандовал Гусь.

Глеб медленно поставил в воду другую ногу и так стоял, не сводя глаз с волоса.

Однако и обе ноги волоса не соблазнили.

— Наверно, сытый…

— А может, какой слепой калека?..

— Он испугался, когда его палкой шевелили…

— Отойди, не загораживай!..

— Ты подставь ногу ему к носу, тогда он вопьется!..

У Глеба сначала покраснели уши, потом щеки, потом шея, потом спина… Он приблизил ногу к самому волосу.

Волос не замечал.

Глеб слегка коснулся его ногой. Волос начал извиваться сильнее, но никакого намерения впиваться не проявил…

— Это вы его испугали: орут, галдят! — прикрикнул на своих подчиненных Гусь. — Отойдите все подальше! Дальше, дальше давай! Вон там встаньте!

Сам он остался на месте, чтобы командовать:

— Ну-ка, поддень его пальцем от ноги!

Глеб поддел.

— Ну как?.. — шепотом спросил кто-то из зрителей, которые помаленьку продвигались все ближе и ближе.

— Никак… — тоже шепотом ответил Гусь. — Сильней зацепляй!..

Глеб зацепил посильнее, волос вдруг быстрым сильным, движением обвился вокруг ноги, и Гусь панически вскрикнул:

— Есть! Обвился!

Все шарахнулись к самой луже.

Но волос тотчас развился, будто теплая нога была ему противна, и сделал неуклюжую попытку отплыть.

Глеб выпучил глаза еще страшнее, чем когда они с Мишаней терли уши, и поддел его еще раз.

Волос только извивался, норовя удрать.

Тогда Глеб нагнулся, взял его рукой, вынул из воды, а потрясенные гусиновцы увидели, что волос, обвив палец, больше ничего не делает.

Постепенно краснота сходила со спины, шеи и щек Глеба. Он обтер потный лоб одной рукой, а другой торжественно провел волосом мимо носов отшатнувшихся гусиновцев.

Первым пришел в себя атаман Гусь. Он захихикал и прикоснулся к волосу так, будто дотрагивался до горячего или боялся, что его ударит током, и тотчас отдернул руку. Потом, осмелев, задержал палец, потом взял волос двумя пальцами за кончик, радостно сообщив всем:

— Жесткий, сволочь!..

В восторге он поймал Братца Кролика за шею и начал совать волос ему в лицо, приговаривая:

— Поешь, поешь своего волоса, зайчиная твоя голова!..