Толстой-Американец - [17]
Посланник же, изнемогавший от постоянных фокусов Крузенштерна и особенно Толстого, на всякой остановке стремительно съезжал на берег и селился подальше от кровожадных попутчиков.
«Итак, сегодня благополучно и в совершенном здравии достигли мы Америки», — записал 12 декабря 1803 года Юрий Лисянский>[155]. Далее, используя попутные ветры и течения, «Надежда» и «Нева» поспешно двинулись на юго-запад, к лесистому острову Святой Екатерины, принадлежащему Португалии, и 21 декабря оказались у замка Санта-Круз.
«Остров сей, отделяемый от матёрой земли (то есть от материка, самой Бразилии. — М. Ф.) проливом шириною в 200 саженей, лежит на NNO и SSW; длина его 25 миль, ширина от трёх до четырёх миль», — отметил Крузенштерн>[156]. А лейтенант Е. Е. фон Левенштерн с «Надежды» счёл нужным указать в дневнике, что корабли «в 7 часов вечера стали на якорь напротив маленькой крепости Санта-Круз на глубине от 7 до 10 саженей в 12 английских милях от города Ностра Сеньора Додестеро, так как подходить ближе иностранным судам не разрешается»>[157].
Пребывание экспедиции на бразильских территориях продолжалось почти полтора месяца. Это время было отмечено рядом любопытных историй.
Камергер Резанов, расположившись в резиденции губернатора, португальского полковника Жоакима Шавьераде Куррадо, воспрянул на острове духом (хотя и тут ему довелось пикироваться с Крузенштерном и Лисянским>[158]). Его встретили дружелюбно и даже помпезно, да и к остальным членам экспедиции отнеслись радушно. Так, свиту посланника поместили в другом доме губернатора, «находившемся недалеко от города, в приятнейшем месте»>[159]. Капитан-лейтенант Лисянский вспоминал о Ж. Ш. де Куррадо: «Его обхождение с нами основано было не на расчёте, но на искреннем к нам расположении»>[160].
К тому же власти острова всячески помогли путешественникам, имевшим нужду в капитальном ремонте потрёпанных фрегатов и в снабжении дровами и жизненными припасами.
Приводя в порядок корабли, копошась, «как муравьи в муравейнике», и тратя на это уйму времени и сил, члены экипажей имели возможности и для научных наблюдений, и для удовлетворения обывательского любопытства. «По прибытии в Бразилию мы приняли её за землю обетованную, — восхищался лейтенант Е. Е. фон Левенштерн. — Ананасы, бананы, апельсины, арбузы и т. д., благовонные травы, красивые горы, поросшие лесом. Всё в природе, кажется, соревнуется в стремлении околдовать человека. Колибри, попугаи всевозможных видов, множество птиц с красивейшим оперением и бабочек порхает вокруг. Климат и великолепная природа приводят в восхищение. Внезапно (о ужас!) стоишь окаменев, окружённый ядовитыми змеями, ящерицами, жабами, крокодилами, сколопендрами и тиграми, и думаешь только о бегстве»>[161].
Немудрено, что и на «Надежде», и на «Неве» сразу же появились попугаи («без числа»), туканы, поползни, чёрные лебеди и другие диковинные птицы.
Граф Фёдор Толстой, в частности, внёс в создание плавучего зверинца свою лепту. «Толстой поймал шляпой, как бабочку, живого колибри, после того как выстрел оглушил птицу», — зафиксировал в журнале Е. Е. фон Левенштерн 4 января 1804 года>[162]. Кроме птиц, путешественники обзавелись американскими енотами, коллекциями бабочек и несколькими обезьянами. (Приобрёл себе макаку и граф Толстой. Впоследствии именно увеличившаяся в размерах обезьяна — образ, так сказать, собирательный — станет персонажем ряда легенд, связанных с кругосветным плаванием нашего героя>[163].)
Бродили участники экспедиции, пользуясь прекрасной погодой, и по городу, «имевшему приятное положение и состоявшему из нескольких сот домов»>[164]. Во время одной из таких прогулок произошёл огорчительный инцидент, невольным участником которого снова стал Фёдор Толстой. «Когда наши господа сидели в трактире в Додестерро, — сообщил всё тот же Е. Е. фон Левенштерн, — в комнату ворвался маленький Коцебу, а за ним португальский офицер со шпагой наголо и несколько солдат. Первым, кто попался на глаза офицеру, был граф Толстой, и он сразу же схватил его за грудки. Граф Толстой пришёл в замешательство, но, выхватив пистолет, заявил, что он русский. Португалец с извинениями отпустил его…»>[165]
На досуге многие мореходы сочиняли письма в далёкие края, родным и знакомым. Губернатор де Куррадо дал слово переправить корреспонденцию с курьером в Рио-де-Жанейро, откуда эпистолии при первой же оказии двинулись бы дальше, через океан. Воспользовавшись этим, Ф. П. Фоссе, например, послал весточку М. М. Булдакову>[166], а натуралист Г. Г. Лангсдорф отписал академику Л. Ю. Крафту — и его послание потом напечатали в «Технологическом журнале» (1804, том I, часть 3). Отличились и Макар Ратманов с Фёдором Ромбергом (преданные товарищи Крузенштерна): они сочинили письма, которые спустя несколько месяцев, в августе 1804 года, были опубликованы в московском журнале «Вестник Европы» (под рубрикой «Письма русских путешественников из Бразилии к госп<одину> N. N.»).
В письме, помеченном 18 января 1804 года, «флота лейтенант и кавалер» М. Ратманов, среди прочего, сообщил: «Мы пробыли здесь так долго для того, что переменили две мачты на корабле „Неве“; а 21-го числа надеемся оставить сии места. Окружим Кап-Горн, пристанем к островам Дружества, а после к Сандвичевым, откуда корабль „Нева“ отправится в Кадьяк, а мы в Японию, потом в Камчатку, из которой будем иметь случай и удовольствие писать к нашим согражданам».
Вниманию читателей предлагается научно-художественная биография Ольги Калашниковой — дворовой девки помещиков Пушкиных, которой выпало стать «крепостной любовью» нашего прославленного стихотворца и матерью его ребёнка. Роман столичного барина и «чёрной крестьянки» начался в псковском сельце Михайловском во время ссылки Александра Пушкина, на иной лад продолжился в дни знаменитой «болдинской осени», завершился же он и вовсе своеобычно. За долгие годы общения поэт вкупе со своей избранницей (которая превратилась в дворянку и титулярную советницу) создали самобытный жизненный текст, где романтические порывы соседствуют с пошлыми прозаизмами, блаженство с горестью, а добродетель с пороком.
Вниманию читателей предлагается научно-художественное жизнеописание Арины Родионовны Яковлевой (Матвеевой; 1758–1828) — прославленной «мамушки» и «подруги» Александра Пушкина. Эта крепостная старуха беззаветно любила своего «ангела Александра Сергеевича» — а поэт не только отвечал ей взаимностью, но и воспел няню во многих произведениях. Почитали Арину Родионовну и пушкинские знакомцы: князь П. А. Вяземский, барон А. А. Дельвиг, А. П. Керн, H. М. Языков и другие. Её имя фигурирует и в ряде мемуаров того неповторимого времени.
Пленительный образ княгини Марии Николаевны Волконской (урожденной Раевской; 1805–1863) — легендарной «русской женщины», дочери героя Наполеоновских войн и жены декабриста, последовавшей за осужденным супругом в Сибирь, — запечатлен в русской и зарубежной поэзии, прозе и мемуаристике, в живописи, драматургии и кино, в трудах историков, публицистов и литературоведов. Общественная мысль в течение полутора веков трактовала Волконскую преимущественно как «декабристку». В действительности же идеалы княгини имели мало общего с теорией и практикой «первенцев свободы»; Волконская избрала собственный путь, а «декабризм» был лишь неизбежным фоном ее удивительной биографии.Вниманию читателей предлагается первое в отечественной историографии подробное жизнеописание М. Н. Волконской.
Среди многочисленных публикаций, посвященных адмиралу Вильгельму Канарису, книга немецкого историка К. Х. Абсхагена выделяется попыткой понять и объективно воспроизвести личность и образ жизни руководителя военной разведки вермахта и одновременно видного участника немецкого Сопротивления.Книга вводит в обширный круг общения руководителя абвера, приоткрывает малоизвестные страницы истории Европы 30—40-х годов двадцатого века.
Книга подготовлена по инициативе и при содействии Фонда ветеранов внешней разведки и состоит из интервью бывших сотрудников советской разведки, проживающих в Украине. Жизненный и профессиональный опыт этих, когда-то засекреченных людей, их рассказы о своей работе, о тех непростых, часто очень опасных ситуациях, в которых им приходилось бывать, добывая ценнейшую информацию для своей страны, интересны не только специалистам, но и широкому кругу читателей. Многие события и факты, приведенные в книге, публикуются впервые.Автор книги — украинский журналист Иван Бессмертный.
Во втором томе монографии «Гёте. Жизнь и творчество» известный западногерманский литературовед Карл Отто Конради прослеживает жизненный и творческий путь великого классика от событий Французской революции 1789–1794 гг. и до смерти писателя. Автор обстоятельно интерпретирует не только самые известные произведения Гёте, но и менее значительные, что позволяет ему глубже осветить художественную эволюцию крупнейшего немецкого поэта.
Книга М. Лапирова-Скобло об Эдисоне вышла в свет задолго до второй мировой войны. С тех пор она не переиздавалась. Ныне эта интересная, поучительная книга выходит в новом издании, переработанном под общей редакцией профессора Б.Г. Кузнецова.
От редакции журнала «Знамя»В свое время журнал «Знамя» впервые в России опубликовал «Воспоминания» Андрея Дмитриевича Сахарова (1990, №№ 10—12, 1991, №№ 1—5). Сейчас мы вновь обращаемся к его наследию.Роман-документ — такой необычный жанр сложился после расшифровки Е.Г. Боннэр дневниковых тетрадей А.Д. Сахарова, охватывающих период с 1977 по 1989 годы. Записи эти потребовали уточнений, дополнений и комментариев, осуществленных Еленой Георгиевной. Мы печатаем журнальный вариант вводной главы к Дневникам.***РЖ: Раздел книги, обозначенный в издании заголовком «До дневников», отдельно публиковался в «Знамени», но в тексте есть некоторые отличия.
Книга рассказывает об ученом, поэте и борце за освобождение Италии Томмазо Кампанелле. Выступая против схоластики, он еще в юности привлек к себе внимание инквизиторов. У него выкрадывают рукописи, несколько раз его арестовывают, подолгу держат в темницах. Побег из тюрьмы заканчивается неудачей.Выйдя на свободу, Кампанелла готовит в Калабрии восстание против испанцев. Он мечтает провозгласить республику, где не будет частной собственности, и все люди заживут общиной. Изменники выдают его планы властям. И снова тюрьма. Искалеченный пыткой Томмазо, тайком от надзирателей, пишет "Город Солнца".
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.