Толстого нет - [9]
Илья Львович. Оставь, Лев. В тебе желчь говорит, а тут нужно решать покойно…
Лев Львович. Я не могу быть равнодушен, как ты! Мне досадно, что мы снова делаемся заложниками его безмерного тщеславия. Ведь он катастрофически уверен, что облагодетельствует весь мир бесплатной раздачей своих сочинений!
Александра Львовна. Я не могу это слушать, я уйду.
Александра уходит.
Илья Львович (раздраженно). Оставь ты эти рассуждения… И тебе, и мне позарез нужны деньги, поэтому мы и сидим тут. (Усмехается.) Караулим. (После паузы.) Скоро и остальные слетятся.
Вдалеке слышится шум подъезжающей коляски, голоса. Лев Львович выглядывает во двор.
Лев Львович. Доктор приехал. Мама и секретарь его встречают.
Илья Львович. Отчего-то из всех людей женщинам более всего нравятся доктора и музыканты.
Лев Львович. Чего ж бы ты хотел? Чтоб им нравились земские служащие?
Илья Львович. Я думаю, это оттого, что музыканты все холостые, а доктора все вдовцы.
Илья Львович поднимается, чтобы уйти, но не успевает. Входят Софья Андреевна, доктор, Булгаков. Они разгорячены спором.
Софья Андреевна (обращаясь к доктору). Сыновья наши постоянно нуждаются, Сергей Иванович. Но мужу моему любые хозяйственные траты кажутся швырянием денег. Вот для меня непонятно швыряние денег на переезд за границу каких-то духоборов, о которых мы раньше и не слыхивали – просто затем, чтобы все газеты печатали об этом «благодеянии». Мне кажется, гораздо естественнее жалеть своего Власа на деревне, у которого и дети, и корова умирают с голоду.
Доктор. Вы правы, голубушка, что своим женским сердцем жалеете Власа. Но чтобы помочь этому Власу, нужно изменить и сломать всё наше дурное устройство жизни – рабство мысли, воровство, лень и пьянство… А Лев Николаевич борется именно с этим.
Лев Львович (громко, перебивая). Я где-то прочел, что русский народ в год пропивает около миллиарда рублей.
Булгаков (с горячим задором). Лев Николаевич говорит, что всё дело в религиозном сознании. Без него в России настанет царство денег, водки и разврата. Но я не согласен! Вера не может излечить пороков. Я считаю, что вера – это что-то успокоительное, вроде морфия.
Доктор. Вы, студенты, не умеете верить в Бога. А не умеете из упрямства, от обиды: не так создан мир, как вам надо.
Лев Львович. Лично мои убеждения таковы, что русский человек, особенно дворянин, не может не веровать. Знаете ли, как говорилось в старину: дворянин за веру – на костер, за царя – на плаху, за отечество – на штыки…
Илья Львович(негромко). А за двугривенный – под стол, петухом кричать.
Булгаков невольно прыскает со смеху.
Лев Львович (с вызовом). Над чем вы смеетесь, господин студент?
Булгаков (растерянно). Мы с Александрой Львовной вчера нашли ежа… Дети прислуги посадили его в ящик и закрыли досками, а сверху положили камень, чтобы не убежал. Но он ночью сдвинул камень и выбрался.
Софья Андреевна. Ежи необыкновенно сильны.
Доктор. В России теперь два лагеря, как этот еж и эти дети. Одни арестуют, а другие подлежат аресту.
Лев Львович. Тюрьмы необходимы. Без тюрем наши мужики нас же пожгут и перережут!
Илья Львович(желчно). Странно, что они до сих пор этого не сделали… Теперь сухое время, везде лежит хлеб, ничего не стоит бросить спичку.
Софья Андреевна. Бог с тобой, Илья! Как можно этими вещами шутить…
Илья Львович. Я не шучу… Они бьются из последних сил, чтобы прокормить детей, скотину, а мы полотно на рубашки в Голландии заказываем, устриц из Брюсселя. Когда мы в саду обедаем, а мимо проезжают мужики с сеном – что вы, не смотрите в их лица? Там же все их мысли написаны – взять бы вилы да благословить в живот…
Доктор. Вольнодумные речи, Илья Львович.
Лев Львович. Однако, равенство хорошо на словах, но устроить его на практике невозможно. Наш отец первый тому пример. А если все мы пойдем пахать землю и доить коров, то, прости меня, цивилизация со всеми её достижениями полетит к чертям.
Илья Львович. Оставь, Лев! Что тебе цивилизация? И в чем она – в железных дорогах, тюрьмах, газетах, медицине? Так и пускай это всё летит к чертям, я не возражаю.
Доктор (со смехом). Вот и медицина не угодила!
Илья Львович. Простите, доктор, но я вместе с нашим отцом не верю в медицину. Все эти порошки и вещества, бродящие в организме… Мне кажется, это одно из заблуждений нашего времени. Вроде чудотворной Иверской иконы, которая в самом деле может исцелять тех, кто подвержен самовнушению.
Доктор. В таком случае, во что же вы веруете, дорогой мой?
Илья Львович (хмуро, убежденно). В то, что каждый человек свободен умереть когда и как ему вздумается.
Лев Львович (перебивает). А я вот думаю, что равенство и свобода – совершенно неестественное состояние для России… Недавно прочел недурной роман, как где-то, кажется, в Аргентине, чуть не сто лет продолжалась революция. Все жители так измучились, что когда появился, наконец, диктатор, перевешал всех зачинщиков и водворил порядок, так его прямо возвели в боги. Так и у нас явится какой-нибудь новый мессия, наставит на каждом перекрестке виселиц и пулеметов, водворит порядок, и ему ещё, пожалуй, памятник в Кремле воздвигнут.
