Толпа - [15]

Мор. Бедный Генри!

Стил. Отчасти это нервы, конечно... ведь два раза били окна, но отчасти это...

Мор. Патриотизм! Совершенно верно! В следующий раз они сами будут бить здесь окна! Да, кстати... Завтра у вас начинается отпуск, Стил.

Стил. О нет!

Мор. Дорогой мой, да! Вчерашним вечером кончилось для вас это адское испытание. Я искренне жалею, что впутал вас в это дело.

Стил. Кто-то должен выполнять работу. Вы уже и так еле живы.

Мор. Ну, у меня еще хватит пороху!

Стил. Все равно бросьте, сэр. Силы слишком неравны. Чего ради вы будете изводить себя?

Мор. Бороться до конца, зная, что ты должен потерпеть поражение, разве ради этого не стоит продолжать?

Стил. Ну, тогда я не уйду.

Мор. Это мой ад, Стил. А вам нечего в нем больше поджариваться. Поверьте мне, большое утешение - сознавать, что если ты и доставляешь страдания, то только себе.

Стил. Я не могу оставить вас, сэр.

Мор. Дорогой мой, вы просто молодец, но поймите: только чудом с нами до сих пор ничего не стряслось, и больше я не могу нести за вас ответственность. Передайте-ка мне переписку о завтрашнем митинге.

Стил вынимает из кармана какие-то бумаги, но не передает их Мору.

Ну, давайте же! (Протягивает руку за бумагами. Так как Стил все еще отодвигается назад, говорит более резким тоном.) Дайте сюда, Стил!

Стил отдает их.

Ну вот, теперь все. Понятно?

Они стоят, глядя друг на друга; затем Стил, удрученный и расстроенный, поворачивается и выходит из комнаты. Мор, который наблюдал за ним с горькой улыбкой, кладет бумаги в портфель. Когда он закрывает бюро, входит лакей Генри и докладывает: "Мистер Мендип, сэр!" Входит Meндип, и лакей удаляется.

Мор оборачивается к гостю, но не протягивает руки.

Мендип (берет Мора за руку). Позволь мне поговорить с тобой серьезно, мой друг. Миссис Мор сказала мне, что сегодня ты будешь дома. Ты слышал?

Мор. О чем?

Мендип. Мы одержали победу.

Мор. Слава богу!

Мендип. Ага! Значит, ты все-таки живой человек.

Мор. Конечно!

Mендип. Совлеки с себя одеяние мученика, Стивен. Ты просто издеваешься над человеческой природой!

Мор. Итак, даже ты защищаешь толпу!

Мендип. Дорогой мой, ты выступаешь против самого сильного стадного инстинкта в мире. Чего ты ожидаешь? Что первый встречный окажется Дон-Кихотом? Что его любовь к родине выразится в философском альтруизме? Чего ты, черт возьми, ожидаешь? Человек - существо очень примитивное, а толпа есть не что иное, как сгусток всего, что типично для примитивных существ.

Мор. Неверно! Толпа - это сгусток грязи с улиц и рынков, собравшейся в один поток... Их слепой завывающий "патриотизм" - разве это чувствует каждый отдельный человек вот здесь? (Притрагивается к своей груди.) Нет!

Mендип. Ты думаешь, что люди уже переросли инстинкты, но это не так. Они знают одно: что кто-то покушается на некое подобие их самих, которое они привыкли называть Англией. Их что-то захватывает, кудато несет, и они уже ничего не соображают.

Мор. Англия когда-то была страной свободы слова. Страной, где от каждого ждали, что он будет твердо отстаивать свою веру.

Mендип. Ты слишком многого хочешь от человеческой природы, Стивен.

Мор. Значит, если на тебя ополчилось большинство, нужно сложить оружие? Таков по-прежнему твой совет, не так ли?

Mендип. Мой совет: уезжай из города немедленно! Поток, о котором ты говоришь, хлынет, едва только весть о победе распространится. Прошу тебя, мой дорогой, не оставайся здесь!

Мор. Спасибо! Я позабочусь о том, чтобы отправить Кэтрин и Олив.

Мендип. Уезжай с ними! Если твое дело проиграно, нет никаких оснований к тому, чтобы погибал и ты.

Мор. Есть некоторое утешение в том, что не спасаешься бегством. А мне утешение нужно.

Мендип. Это плохо, Стивен, плохо и глупо. Да, глупо! Ну, ладно! Я иду в палату. Как мне выйти?

Мор. Вниз по ступенькам и через калитку. Прощай!

Входит Кэтрин в сопровождении няни, которая уже в шляпе и пальто, с маленьким чемоданчиком в руках. Кэтрин достает из бюро чек и передает его

няне. Мор входит с террасы.

Умно делаете, что уходите, няня!

Няня. Вы плохо обращаетесь с моей бедной дорогой деточкой, сэр. Где ваше сердце?

Mор. В груди. И бьется изо всех сил.

Няня. Ради каких-то язычников. Разве не первое дело - свой собственный дом и очаг? Ведь ваша жена родилась во время войны, когда ее отец сражался, а дед пал смертью храбрых за родину. Разве не больно видеть, когда в ее доме бьют окна и мальчишки на улицах показывают на нее пальцами?

Мор выдерживает эту атаку молча и смотрит на жену.

Кэтрин. Няня!

Няня. Это бесчеловечно, сэр, - то, что вы делаете! Больше заботиться об этих дикарях, чем о собственной жене! Да вы взгляните на нее! Разве вы когда-нибудь видели, чтобы она так выглядела? Берегитесь, сэр, а не то будет слишком поздно.

Мор. Довольно, прошу вас!

Няня минуту стоит, не зная, что делать, потом бросает долгий взгляд на

Кэтрин и уходит.

(Спокойно.) Сообщают, что мы одержали победу. (Выходит.)

Кэтрин тяжело дышит, вслушиваясь в отдаленный гул и шум, возникающий на

улице. Она бежит к окну, но в это время входит лакей Генри.

Генри. Сэр Джон Джулиан, мэм!

Сэр Джон входит с газетой в руках.