Толпа героев XVIII века - [148]

), да уж и робенка родила, да не одного, но и двух…» Далее Митрофанова рассказывала, что будто бы раз приехала государыня зимой в Царское Село, «прошла в покои и стала незнаемо кому говорить: “Ах, я угорела, подать ко мне сюда истопника, который покои топил, я ево прикажу казнить”. И тогда оного истопника к ней, государыне, сыскали, который, пришед, ей, государыне, говорил: “Нет, матушка, всемилостивая государыня, ты, конечно, не угорела”, и потом она, государыня, вскоре после того родила робенка, и таперь один маленькой рожденный от государыни ребенок жив и живет в Царском Селе у блинницы, а другой умер. И весь оной маленькой, которой живет у блинницы, в нее, матушку всемилостивую государыню, а государыня называет того мальчика своим крестным сыном, что будто она, государыня, того мальчика крестила и той блинницы много казны пожаловала». За этот рассказ Митрофанову пороли кнутом и сослали в Сибирь. Примечательно, что первая часть ее рассказа о ложном угаре государыни свидетельствует, что информант Митрофановой, автор сведений о беременности императрицы, находился где-то поблизости от Елизаветы, будто бы затаился в соседней комнате и подслушивал ее разговор с «незнаемо кем», а потом и с истопником, который, видно, проверив печь, отверг мысль об угаре государыни. Все эти явно не придуманные детали придают налет достоверности рассказу Митрофановой. Упоминание о некоей царскосельской блиннице – мамке незаконнорожденного сына Елизаветы и Алексея Разумовского – не находит подтверждения, но и эта история, возможно, не лишена какой-то подлинной основы: подобным образом высокопоставленные родители часто поступали с выблядками. Вспомним историю тайного рождения в 1762 году Алексея Бобринского – внебрачного сына Екатерины Великой и Григория Орлова. Его тайно вынес из дворца в корзине из-под белья камердинер императрицы Екатерины Василий Шкурин и взял к себе в дом, где он долгие годы под фамилией Шкурина воспитывался вместе с родными детьми придворного служителя. Упорно ходили слухи о некоей Досифее – дочери Разумовского и Елизаветы, постриженной в московском Ивановском монастыре. Действительно, монастырь этот был особый – для высокопоставленных вдов и сирот, и когда старица Досифея в 1810 году умерла, на ее похороны явился весь многочисленный клан Разумовских. Как это объяснить?

Но кажется, что история, приключившаяся с так называемой княжной Таракановой, иная. При этом нельзя забыть историю о племянниках Алексея Разумовского, детях его сестры Прасковьи Дараган, которые с ранних лет жили при дворе императрицы Елизаветы. Когда дети подросли, Елизавета послала их учиться в швейцарский пансион, где они были записаны под фамилией Дарагановы. Слухи о неких таинственных детях из России появлялись в немецких газетах, и вскоре Дарагановы превратились в тайных деток Елизаветы и Разумовского – Таракановых… Но наверняка всей этой истории нам не раскрутить, как и Екатерине II. Для нее, правительницы империи, проблему самозванки нужно было срочно решать.

В Петербурге решили «побродяжку» из Италии выкрасть. Такое задание для русских спецслужб выполнять было не впервой. Стукнуть беглеца или недруга России чем-нибудь тяжелым по голове, втащить бесчувственное тело в карету, перегрузить в ящике на российский корабль – минутное дело для опытных агентов Тайной экспедиции. Однако случай с «принцессой» был посложнее – самозванку все время окружали люди. И тогда был придуман поистине дьявольский план. Графу Алексею Орлову императрица поручила соблазнить «побродяжку», заманить ее на русский корабль и отвезти в Россию.

Роль приманки он сыграл отменно. Как только самозванка под именем графини Сининской появилась в Пизе, к ней явился секретарь Орлова и пригласил в гости к графу. Тот принял ее с роскошью, сумел понравиться и даже влюбил ее в себя. Не без циничной гордости своими выдающимися мужскими достоинствами, о которых знали все шлюхи Петербурга, он писал в отчете на имя государыни: «Она ко мне казалась быть благосклонною, чего для я и старался пред нею быть очень страстен. Наконец, я ее уверил, что я бы с охотой и женился на ней и в доказательство хоть сегодня, чему она, обольстясь, более поверила». 22 февраля 1776 года она поехала с Орловым из Пизы в Ливорно, отобедала на берегу, а потом согласилась подняться на борт стоящего на рейде флагманского корабля эскадры адмирала Грейга «Три иерарха». Так она оказалась на территории Российской империи, где и была задержана. Но не без иезуитского коварства: переодетые в священнические рясы матросы разыграли комедию венчания, а потом капитан арестовал «молодоженов». Тем временем корабль снялся с якоря. После этого якобы арестованный Алехан «тайно» переслал «супруге» записку. Он «с отчаянием» сообщал, что его держат под арестом и что он просит возлюбленную потерпеть, обещая освободить ее из заточения при первом же удобном случае. Вся эта ложь нужна была только для того, чтобы самозванка сохраняла иллюзию надежды, не затосковала и не умерла бы с горя во время долгого плавания к берегам России. Сам Орлов сел в шлюпку, вернулся на итальянский берег и письменно рапортовал Екатерине: успех обмана полный, самозванка «по сие время все еще верит, что не я ее арестовал»… Каков молодец!