Только вперёд! - [2]

Сбросил с себя китель с царскими погонами, взял мыло, полотенце и, ни слова не говоря, пошел во двор умываться.

Все обступили "адъютанта".

- Ну как там? Ну что?..

- Путь свободен! - объявил парень, снимая офицерскую форму. И, торопясь, пока не вернулся в хату Котовский, рассказал, как Григорий Иванович обманул белогвардейцев.

Галопом примчался он к бронепоездам и потребовал к себе командиров.

- Господа офицеры, ко мне!

Те видят - генерал, да еще царской свиты по форме, сбежались в тревоге.

Строго оглядел генерал всех, а на одного даже прикрикнул:

- Капитан, что это вы дрожите как заяц? Извольте отдать мне честь по уставу.

Потом выругал всех за оплошность:

- Почему не спрашиваете у меня документа? Безобразие! Так и перед большевистским шпионом рты разинете!

И тут же сам предъявил документ.

В нем сказано: выполнять все распоряжения генерала такого-то. Подписано: "Верховный главнокомандующий Деникин". И печать с орлом.

Потом сказал:

- Наша доблестная освободительная армия бежит от большевиков. Позор! И еще раз позор! Но бог милостив, у нас есть друзья за границей. Англичане двигают сюда танки. От одного вида этих чудовищ банда Котовского разбежится! К сожалению, - добавил генерал, - нам с вами, господа, не придется увидеть этого разгрома. Англичане объявили операцию секретной, без свидетелей. Не будем, господа, обижаться. Без иностранцев нам не освободить несчастную Россию от большевиков!

И генерал приказал бронепоездам убраться прочь.

* * *

Конечно, деникинцы вскоре обнаружили обман. Спохватились - да было уже поздно. Эскадроны Котовского без помехи перешли железную дорогу, где недавно еще стеной стояли бронепоезда, и, сверкая саблями, помчались дальше на юг.

Вихрем налетали на вражеские заслоны, прорубались - и вновь горячили коней. Крупных стычек избегали.

У Котовского был свой замысел, и он требовал от ребят:

- Только вперед! Товарищи, не до отдыха.

В стане врага - переполох. Деникин бросал против Котовского пехоту, казаков, артиллерию - но грозная красная конница все опрокидывала...

Наконец - Одесса... Вот куда стремился Котовский!

Увидели бойцы Черное море, сняли шапки и поклонились его величавому простору. Умылись, зачерпнули воды во фляги.

Однако мешкать было нельзя.

Снова штаб-трубач сыграл поход. Котовский повернул эскадроны навстречу бежавшим деникинцам и ударил им в лоб...

Шесть тысяч белых офицеров и белоказаков подняли руки, сдаваясь. Сдались и бронепоезда - счетом четырнадцать.

А сколько на полях сражений было брошено врагом пушек, пулеметов, повозок с награбленным у населения добром - того и не счесть.

А ведь силы-то Котовского были совсем небольшие: когда семьсот, а когда и шестьсот сабель во всех эскадронах - только и всего...

Задумался связист о боевом своем прошлом... Не сразу и услышал меня, когда я напомнил:

- Про грамоту не рассказал. Расскажи про грамоту.

Он улыбнулся:

- Грамоту я получил, когда Красная Армия уже победила на всех фронтах. Из рук в руки от Григория Ивановича. На прощание.

* * *

Окончилась гражданская война, а страна разорена: ни одежды, ни обуви, ни хлеба досыта; ни топлива, чтобы пустить остановившиеся заводы; ни машин, чтобы вспахать и засеять поля... А молодежь, самые крепкие и сильные ребята, - в армии. Но враг разбит, и пора было героям войны клинок и винтовку сменить на токарный станок, на кузнечный молот, на плуг, на рычаг в будке паровоза.

Страна переходила на мирный труд.

Котовский, как и многие другие военачальники, распрощался со своими соратниками. Многие из них, расставаясь с любимым командиром, плакали.

И захотелось Григорию Ивановичу каждого своего бойца проводить как сына. Надумал Котовский одарить всех памятной грамотой. Пригласил художников, сказал, какой он хочет на грамоте рисунок.

Так и нарисовали. Скачут боевые кавалеристы в буденовках, преследуя врага,- скачут только вперед.

Памятную грамоту получил каждый демобилизованный. На торжественном собрании кавалеристов.

- А дальше, - спрашиваю, - что было?

- Дальше проводы. Прощальный завтрак по-походному. Григорий Иванович присаживался то к одному, то к другому бойцу, угощался вместе с нами.

Кончился завтрак. Вперед вышел штаб-трубач. Блеснула медью труба, и ветерок шевельнул нарядные на ней кисти. Трубач сыграл сбор.

Демобилизованные кинулись седлать лошадей.

Прискакал верхом Котовский. В бой он выходил только на белом коне, этот же боевой конь был под ним и сейчас.

Котовский привстал на стременах и скомандовал - зычно и протяжно, как принято в кавалерии:

- По ко-о-о-ня-я-ям!..

Демобилизованные мигом - все, как один, - вскочили в седла.

Заиграл оркестр, вынесли боевые знамена, и всадники, построившись в колонну, двинулись вслед за своим командиром корпуса. Умолк оркестр. После кавалеристы лихо спели "Яблочко". А как голоса умолкли, слышен был только дробный перестук копыт на дороге. Так и чередовались в пути - оркестр, песни да перестук копыт.

Но вот и вокзал. На площади перед вокзалом демобилизованные спешились.

Держа лошадей в поводу, построились в шеренгу.

Напротив, лицом к ним, тоже в шеренгу встали новенькие.