Только теннис - [46]

Было приятно, что не только Вирджиния, почти все звезды того времени не забывали меня. Когда родилась дочка, они звонили, поздравляли. Если б не сложные времена нашей политики, мы держались бы намного ближе друг другу. Советскому человеку было нелегко завести друзей на Западе, тому есть много причин, и не только идеологических, но все же теннисистам пусть даже из разных миров общаться друг с другом несколько проще.

Однажды я попала в гости к Уэйд. Мы играли с ней пару в финале популярного турнира в Исборне. Пока шел турнир, его организаторы оплачивали игрокам гостиницу от понедельника до полудня субботы, но финал мы не закончили: пошел дождь и матч перенесли на воскресенье. Руководитель нашей делегации Владимир Алексеевич Голенко столкнулся с проблемой: куда меня деть? Вся команда отправлялась в Лондон. Что же делать со мной? Не везти же меня из Лондона рано утром обратно в Исборн. И когда Вирджиния пригласила меня на воскресенье к себе в гости, Голенко, вздохнув с облегчением, разрешил мне остаться у нее. Так после матча я попала не в гостиницу, а в особняк семнадцатого века с интерьерами, сделанными под тринадцатый. Невозможно описать, как в особняке была обустроена библиотека, не говоря уже об убранстве других комнат. Вирджиния объяснила, что купила замок в то время, когда маленькие дома стоили чуть ли не наравне с большими. Правда, они с отцом вложили в него все свои средства. На лужайке за домом Вирджиния устроила собственный корт. Думаю, сейчас эта обитель чемпионки Уимблдона имеет совершенно другую цену.

До той ночи я себе представить не могла, что можно жить в историческом памятнике. Трепет внушало одно то, что возраст ванны в моей спальне исчислялся веками.

Тетушка Вирджинии жила рядом в саду, в домике, который предназначался то ли охотнику, то ли садовнику. Скорее последнему, потому что сад Уэйдам достался большим и ухоженным. Все соответствовало историческому духу дома, даже "кидни пай" - пирог с почками, который на ужин подала нам мама Вирджинии. Этот пирог готовится шесть или семь часов и обычно для гостей, то есть в этот день для меня. А утром на завтрак нам приготовили омлет из яиц, которые только что снесла в домашнем курятнике курица, и, наверное, кефир был сделан из молока их собственной коровы. Мы с английской теннисисткой Лизи Бимен, которая помогала тренироваться Уэйд, с субботы до понедельника без устали вертели головами, разглядывая реликвии этого имения. Бимен только начала заниматься с Уэйд, позже она стала постоянным спаррингом Вирджинии. Не только мне, девочке с Масловки, но и Лизи такая жизнь была в диковинку.

Во время игры при неудачном приеме я обычно бурчала: "Какой кошмар!" Вирджиния ко мне пристала: "Ольга, что ты все время говоришь?" Я попыталась перевести, и получилось по смыслу: "Ужас, который настигает ночью". Это слово Вирджинии безумно понравилось. Она не уставала повторять: "Кошмар, кошмар!"

Светочка Пархоменко в первых наших поездках жила со мной в одном номере и сообщала своим тихим, нежным голосом: "Ольга Васильевна, вам звонила Кинг. Звали Олгу-сан". Так меня зовет только Билли-Джин. Или: "Вам звонила Вирджиния Уэйд". - "Откуда ты знаешь?" - "Она спросила: "Кошмар дома?" - И хотя Света тогда еще языком не владела, но всегда точно передавала не только кто мне звонил, но даже, что просили передать...

Наконец мы покинули роскошный замок и отправились в Лондон на машине Вирджинии в ее город-скую квартиру.

Всю дорогу Вирджиния и Лизи играли в игру, приблизительно напоминавшую нашу "в великих людей". Вдруг у дороги мы увидели щит: "Чай на ферме". "Давайте попьем чаю", - предложила Вирджиния. Мы заворачиваем - и я попадаю в сказку. Маленький, чистенький домик с садиком: типичная английская лужайка, грядочки с цветами. Посреди лужайки - стол, на нем одна корзиночка с яйцами, другая с клубникой - это все на продажу, совершенно свежее. Нас провели в комнатушку с четырьмя столами, покрытыми клетчатыми скатерками, на столах букетики цветов. Подали чай с бисквитами, со взбитыми сливками и с клубничным вареньем. Прошло столько лет, а я забыть не могу этого чая, сливок и джема. И где - в деревне, посреди дороги!

В Англии, как нигде за рубежом, ты чувствуешь себя свободно. Ничто на тебя не давит. Правда, Лондон сейчас изменился, стал слишком разноцветный. Массы новых людей внесли свой колорит, что отразилось на патриархальном облике города. Но остались, конечно, лондонские улицы, вдоль которых стоят одинаковые дома с садиками, а в них обязательно розы. В то время я пыталась у себя на даче повторить английский садик, но ничего не получилось, хотя я даже семена травы привезла из Лондона.

Я впервые попала в Англию в 1965 году. Мы гуляли с Дмитриевой по Бэкнему, и она показывала мне великих теннисистов, которые здесь собирались. Мы прошли мимо террасы, на которой в кресле сидела черноволосая девушка (Вирджиния старше меня на пять лет) с красной лентой в пучке - пучок был, как у солидной дамы, - и читала книгу. Вирджиния постриглась только в 1977 году, в год победы на Уимблдоне, а до этого носила прекрасные длинные волосы. На первый взгляд она совсем не похожа на спортсменку: этакая интеллектуалка, которая пришла посмотреть теннис, но увлеклась чтением. Аня сказала: "Это Вирджиния Уэйд будущая звезда английского тенниса". Аня прочла мне тут же маленькую лекцию, как она делала всегда, знакомя с кем-то или с чем-то, и я хорошо помню по рассказу Дмитриевой, что Уэйд училась в одном из привилегированных колледжей Англии, куда девушкам поступить нелегко, причем на математическом факультете. Мне кажется, что университетский диплом Вирджинии стоит немногим больше диплома авиационного инженера знаменитого и уважаемого мною хоккеиста Вячеслава Старшинова. Думаю, что играть профессионально в теннис или в хоккей и учиться в Кембридже или в МАИ, даже в мои времена, когда тренировки по сравнению с нынешними выглядели разминкой, одинаково сложно как в Лондоне, так и в Москве. Это доказывает и дальнейшая карьера обоих. Старшинов посвятил себя тренерской работе, жизнь Уэйд с математикой, насколько мне известно, совершенно не связана.