Только одна ночь - [5]

— Таким образом, — оглядев присутствующих, закончил доклад Лисицын, — на основании тщательного анализа и рекомендаций АСУ налет «противника» возможен с двух направлений. Предлагаю… — Лисицын доложил предложения и, окинув присутствующих взглядом одержавшего победу полководца, остановился у края хорошо обработанной цветными фломастерами карты.

Скорняков слушал доклад Лисицына спокойно. На лице не дрогнул ни один мускул, глаза доверчиво открыты, руки сцеплены чуть ниже груди. Он даже слегка улыбнулся, едва сдвинув брови, но где-то в глубине души почувствовал настороженность. Уж больно все складно. И наука не забыта. И опыт войны… Черт возьми, красиво научились говорить… Как легко доверяем первичной информации. Нет бы: послушал предложения — проверь все до основания, просчитай лишний раз, взвесь аргументы. А здесь — машина выдала и — на бумагу. Конечно, электроника оперирует цифрами быстро, память у нее емкая, и не считаться с нею нельзя.

— Машина — это хорошо… — размышлял вслух Скорняков. — А что вы сами, Петр Самойлович, думаете? — Скорняков поднялся и, не ожидая ответа, принялся всматриваться в карту. — Что думают люди? Мнение людей учли?

— Расчеты, алгоритм, заложенная в машину программа составлялась с моим участием, поэтому я согласен с ее прогнозом и предложениями. Люди могут ошибиться. ЭВМ же не ошибается. Налет, — голос Лисицына стал тверже, — возможен через час-полтора с двух направлений. Разведчики «противника» вскрыли выход в эфир некоторых наших радиолокационных станций, ракетных дивизионов и, естественно, сообщили об этом, а коли так — «противник» будет пытаться прорвать ПВО вот отсюда, — Лисицын показал указкой, — и вот сюда.

Почему, думал Скорняков; не сводя взгляда с карты, Лисицын так упорно отстаивает идею двух направлений? С ним, видимо, согласны и остальные офицеры. Главный оператор полковник Тужилин молчит. Парень еще молод, головастый. Привыкнет помалкивать и будет: «Чего изволите?» Надо с ним поговорить. Прилепский тоже голоса не подает. Неужели все так ясно и понятно?

— Значит, с двух?

— Так точно! — Лисицын, готовый решительно отстаивать свои доводы, вызывающе посмотрел на Скорнякова. — Подтверждение тому — действия разведчиков. Они шли с двух направлений.

«Молодец, Петр Самойлович», — молча похвалил Лисицына Скорняков. Доклад короток, но емок и содержателен. Сразу видна оперативная подготовленность. Умен, ничего не скажешь. Если так, продолжал рассуждать Скорняков, то надо отдавать распоряжение о распределении усилий частей и подразделений. Времени в обрез. Значит, два направления.

— Разрешите? — Из-за стола, уставленного множеством телефонов и экранов отображения воздушной обстановки, поднялся полковник Прилепский.

Скорняков, не отрывая взгляда от карты, согласно кивнул. Наконец-то. Решился. Прилепский выждал, пока командующий посмотрел в его сторону, и начал докладывать:

— Отражение массированного налета «противника» потребует…

— Мы сами знаем, чего оно потребует! — оборвал Прилепского Лисицын. — Чего вы лезете не в свое дело? Порядок взаимодействия давно определен. Офицеры управления подготовлены. Это не вопрос!

Прилепский осекся на слове и обескураженно посмотрел на Лисицына. «Что же это такое? Ведь я же дело хотел предложить. Черт дернул ввязаться, лучше смолчал бы».

— Продолжайте, — донесся до него знакомый голос. Скорняков поднял ладонь, словно предупреждая Лисицына. — Что предлагаете, Вадим Витальевич?

Прилепский вздрогнул, услышав свое имя-отчество. Ослышался, конечно. Вроде бы и не принято так.

— Что предлагаете? — переспросил Скорняков.

Прилепский коротко доложил.

— Убедительно, — согласился Скорняков и, дав задание штабу, снова принялся то рассматривать карту, то ходить возле нее. Зря отмахнулся Лисицын — прав Прилепский. Ночь, начнется налет, в воздухе десятки самолетов. Молодец, Вадим, не побоялся. Другие спешат в рот начальству заглянуть, боятся высказать свое мнение. А вдруг — вразрез? Плохо это… Не многим нравится активный подчиненный. Легче работать, когда тебя внимательно слушают, записывают, молчаливо соглашаются со всем, что говорится. Может, стареем — раньше чаще лезли в драку, сам не раз получал синяки и шишки. Теперь же некоторые стараются побыстрее получить пироги и пышки. Нередко люди сидят и молчат, видимо, следуют поговорке: «Слово — серебро, а молчание — золото». Нет, не нашего времени эта пословица. И даже вредна. Она порождает соглашателей. Вспомнилось недавнее совещание в центре, когда многие не восприняли предложение старшего начальника, но молчали. В перерыве же сразу кинулись в атаку: «Явная ошибка. Надо сказать!» «А что же ты не поднял руку и не попросил слова? Скажи! Потом век помнить будешь». — «Пусть другие — нам еще рано с предложениями выступать». Да, вздохнул Скорняков, кое-кто приспособился, боится лишний раз потревожить начальство, правду о деле высказать. Ни тебе споров, ни обсуждений. Так-то оно спокойнее. Прилепский не побоялся сегодня. Смелее стал.

После Прилепского встал оператор полковник Тужилин. Его предложение по распределению сил приняли с ходу, никто против не высказался, все было учтено и просчитано на ЭВМ. Машина такие задачи решала быстро и точно. Это Скорняков знал и доверял машине полностью. Цифры, рассуждал он, машина любит и оперирует с ними играючи, только успевай запоминать. И на бумагу выдаст все, до последней точки.