Только мертвые больше не возвращаются - [2]

Шрифт
Интервал

Никто из присутствующих не усмотрел ничего необычного в этом приветствии, тем более, что Чоглоков считался признанным претендентом на руку красивой купеческой дочери. Ясное чело Маши прикрывала унизанная жемчугом налобная повязка из красного бархата, сиявшая вокруг ее головы подобно иконописному венцу, а сама она была в новом кумачовом сарафане, расшитом по красному полю золотым шелковым узором.

Господин Ямроевич воспользовался этим удобным случаем, представившимся его политически значимому красноречию, и на сей раз голосом, который никто не смог бы пропустить мимо ушей, произнес:

– Машенька, сегодня ты выглядишь ровно сама царевна, да, да, ты нынче ее увидишь, вы все ее увидите, она сегодня тоже выезжает. Наверняка многих это заставит кое о чем задуматься, например: «Отчего это наша матушка Екатерина Вторая сейчас находится именно в Москве, а не где-нибудь в другом месте?».

Писарю цвета корицы на этот раз и в самом деле удалось привлечь к себе всеобщее внимание.

– Да, как получилось, что императрица сейчас оказалась именно в Москве? – спросил Самсонов, и его поддержали остальные, за исключением капитана, который только мрачно нахмурил лоб.

– Конечно, – неторопливо ответил Ямроевич, при этом табакерка в его руке тоже застыла в дипломатическом спокойствии, – кое-кто мог бы объяснить это, однако, знаете ли… есть секреты-с… соображения государственного порядка…

– Ну, мы, понятное дело, не собираемся приставать к вам с вопросами, – вмешался в разговор Бабунин, – а беспокоимся, прежде всего, о нашей поездке.

– Тем не менее, однако, пристаете ко мне, – с большим достоинством ответил писарь, – я ничего не выдам, таков уж у нас в имперской канцелярии, простите, неписанный закон.

Собравшиеся спустились с крыльца и заняли места в двух красивых колясках: в одной поместился купец, его жена, капитан и Маша, во второй – три другие дочери с Бабуниным. И так они катили по старинным московским улицам между каменными дворцами и деревянными постройками, пока коляски не достигли роскошной аллеи из исполинских елей, которые сопровождали едущих на протяжении всего пути в несколько верст. Вся богатая и зажиточная Москва, казалось, пришла в движение, и даже мелкое обедневшее дворянство не могло и не желало в этот день отставать от других. А посему среди шикарных, запряженных горячими рысаками экипажей высшей знати, с восседавшими в них дамами в высоких париках и пышных широченных юбках, которые уверенно катили нескончаемой вереницей и облучки и подножки которых занимали слуги в расшитых золотом униформах, можно было увидеть повозки, запряженные клячами, сбруя которых была связана веревками, а ливреи лакеев зияли прорехами. Здесь новомодные застекленные кареты, там старые повозки, эдакие Ноевы ковчеги на колесах, стонущие и скрипящие на каждом шагу. Между обоими потоками карет, выезжающих из города и возвращающихся обратно, видны были элегантные мужчины, офицеры и солдаты, которые, поддерживая общий порядок, гарцевали взад и вперед на резвых конях, в то время как справа и слева от проезжей части толпились тысячи празднично одетых крестьян и любовались зрелищем.

В движении находилось более двух тысяч колесных перевозочных средств, и многие тысячи людей уже заполнили рощу, когда туда добралась наша компания. Группы деревьев сменились теперь бескрайними лугами и цветущим кустарником, источающим вокруг благоухание. В подходящих местах были разбиты вместительные шатры, в которых за легкими закусками расположились на отдых важные персоны и угощали своих друзей.

– Ну, господин кузен, куда же запропастилась царица? – заговорил Бабунин, когда вновь прибывшие выбрались из колясок и немного прогулялись в сутолоке блестящего общества.

– Мы ее непременно увидим, говорю вам, и будем видеть еще довольно часто, она пробудет в Москве гораздо дольше, чем многие думают, тут серьезные дела затеваются; да-с, если позволите так выразиться, – вздохнул писарь и с достоинством закрутил между пальцами табакерку.

– Все, что бы наша матушка Екатерина не предпринимала, – заметил Самсонов, – будет, несомненно, делаться нам на пользу.

Чоглоков бросил на него странный взгляд и крепко закусил губу, как бы заставляя себя промолчать.

– Сказать тут особо нечего, – продолжал писарь, – и менее всего допустимо рассуждать об этом, но каждый может одобрить такое действие правительства, и притом в государстве, где только один господин, а все остальные рабы, такое неслыханное великодушие; вот англичане-то удивятся; и какие же после этого будут у них преимущества перед нами? Да абсолютно никаких преимуществ, ну ни малейших.

– О чем, собственно, ты толкуешь? – удивился Самсонов.

Табакерка как колесо точильщика закрутилась у писаря между пальцами.

– О чем я толкую? О государственной тайне. Уже несколько месяцев тому назад в самые отдаленные уголки империи были разостланы указы. Тогда не пришло время заводить речь об этом, потому-то я и помалкивал, не отваживаясь даже намекнуть на это… – впрочем, надо заметить, тогда он и сам ровным счетом ничего об этом деле не знал, – однако теперь можно отважиться… наша великая монархиня… словом, на днях выйдет манифест, созывающий сюда в Москву делегатов от всех национальностей России, чтобы обсуждать новые законы…


Еще от автора Леопольд фон Захер-Мазох
Венера в мехах

Скандально знаменитая книга австрийского писателя Леопольда фон Захер-Мазоха «Венера в мехах» (1870) прославилась тем, что стала первой отчетливой попыткой фиксации и осмысления сексуально-психологического и социокультурного феномена мазохизма.


Теодора

Еще одна новелла из сборника рассказов «Демонические женщины», скандально известного австрийского писателя Леопольда фон Захер-Мазоха…


Живая скамья

Еще одна новелла из сборника рассказов "Демонические женщины", скандально известного австрийского писателя Леопольда фон Захер-Мазоха…


Подруги

Скандально известный австрийский писатель Леопольд фон Захер-Мазох был, в сущности, первым, кто ценой своей прижизненной славы и посмертного "доброго имени" указал на прямую зависимость страсти и страдания, боли и наслаждения, сладострастия и жестокости в сексуальной жизни, предвосхитив тем самым открытия психоанализа и художественные откровения декаданса. Демонические женщины Захер-Мазоха осознанно или бессознательно проповедуют эстетику наслаждения через мучение, однако, в отличие от героинь де Сада, предпочитают, чтобы их одевали, а не раздевали.


Венера и Адонис

Впервые переведены на русский язык новеллы известного австрийского прозаика второй половины XIX в. Леопольда фон Захер-Мазоха. В них отражены нравы Русского двора времен Екатерины II. Роскошь, расточительство, придворные интриги, необузданные страсти окружения и самой императрицы — красивой, жестокой и сладострастной женщины — представлены автором подчас в гротескной манере.


Губительница душ

Предлагаемая книга Леопольда фон Захер-Мазоха «Губительница душ» повествует об одной из жутких русских религиозных сект XIX столетия, это история молодого офицера, попавшего под влияние чар демонической женщины-сектантки Эммы и едва не погибшего от рук этой кровожадной фанатички.


Рекомендуем почитать
Дон Корлеоне и все-все-все

Эта история произошла в реальности. Её персонажи: пират-гуманист, фашист-пацифист, пылесосный император, консультант по чёрной магии, социологи-террористы, прокуроры-революционеры, нью-йоркские гангстеры, советские партизаны, сицилийские мафиози, американские шпионы, швейцарские банкиры, ватиканские кардиналы, тысяча живых масонов, два мёртвых комиссара Каттани, один настоящий дон Корлеоне и все-все-все остальные — не являются плодом авторского вымысла. Это — история Италии.


Молитва за отца Прохора

Это исповедь умирающего священника – отца Прохора, жизнь которого наполнена трагическими событиями. Искренне веря в Бога, он помогал людям, строил церковь, вместе с сербскими крестьянами делил радости и беды трудного XX века. Главными испытаниями его жизни стали страдания в концлагерях во время Первой и Второй мировых войн, в тюрьме в послевоенной Югославии. Хотя книга отображает трудную жизнь сербского народа на протяжении ста лет вплоть до сегодняшнего дня, она наполнена оптимизмом, верой в добро и в силу духа Человека.


История четырех братьев. Годы сомнений и страстей

В книгу вошли два романа ленинградского прозаика В. Бакинского. «История четырех братьев» охватывает пятилетие с 1916 по 1921 год. Главная тема — становление личности четырех мальчиков из бедной пролетарской семьи в период революции и гражданской войны в Поволжье. Важный мотив этого произведения — история любви Ильи Гуляева и Верочки, дочери учителя. Роман «Годы сомнений и страстей» посвящен кавказскому периоду жизни Л. Н. Толстого (1851—1853 гг.). На Кавказе Толстой добивается зачисления на военную службу, принимает участие в зимних походах русской армии.


Дакия Молдова

В книге рассматривается история древнего фракийского народа гетов. Приводятся доказательства, что молдавский язык является преемником языка гетодаков, а молдавский народ – потомками древнего народа гето-молдован.


Странный век Фредерика Декарта

Действие романа охватывает период с начала 1830-х годов до начала XX века. В центре – судьба вымышленного французского историка, приблизившегося больше, чем другие его современники, к идее истории как реконструкции прошлого, а не как описания событий. Главный герой, Фредерик Декарт, потомок гугенотов из Ла-Рошели и волей случая однофамилец великого французского философа, с юности мечтает быть только ученым. Сосредоточившись на этой цели, он делает успешную научную карьеру. Но затем он оказывается втянут в события политической и общественной жизни Франции.


Лонгборн

Герои этой книги живут в одном доме с героями «Гордости и предубеждения». Но не на верхних, а на нижнем этаже – «под лестницей», как говорили в старой доброй Англии. Это те, кто упоминается у Джейн Остин лишь мельком, в основном оставаясь «за кулисами». Те, кто готовит, стирает, убирает – прислуживает семейству Беннетов и работает в поместье Лонгборн.Жизнь прислуги подчинена строгому распорядку – поместье большое, дел всегда невпроворот, к вечеру все валятся с ног от усталости. Но молодость есть молодость.


Амур с капральской тростью

Впервые переведены на русский язык новеллы известного австрийского прозаика второй половины XIX в. Леопольда фон Захер-Мазоха. В них отражены нравы Русского двора времен Екатерины II. Роскошь, расточительство, придворные интриги, необузданные страсти окружения и самой императрицы – красивой, жестокой и сладострастной женщины – представлены автором подчас в гротескной манере.


Женщина на сторожевом посту

Впервые переведены на русский язык новеллы известного австрийского прозаика второй половины XIX в. Леопольда фон Захер-Мазоха. В них отражены нравы Русского двора времен Екатерины II. Роскошь, расточительство, придворные интриги, необузданные страсти окружения и самой императрицы — красивой, жестокой и сладострастной женщины — представлены автором подчас в гротескной манере.


Искусство стать любимым

Впервые переведены на русский язык новеллы известного австрийского прозаика второй половины XIX в. Леопольда фон Захер-Мазоха. В них отражены нравы Русского двора времен Екатерины II. Роскошь, расточительство, придворные интриги, необузданные страсти окружения и самой императрицы — красивой, жестокой и сладострастной женщины — представлены автором подчас в гротескной манере.


Дидро в Петербурге

Впервые переведены на русский язык новеллы известного австрийского прозаика второй половины XIX в. Леопольда фон Захер-Мазоха. В них отражены нравы Русского двора времен Екатерины II. Роскошь, расточительство, придворные интриги, необузданные страсти окружения и самой императрицы – красивой, жестокой и сладострастной женщины – представлены автором подчас в гротескной манере.