Только будь со мной - [20]

Напротив меня сидела Дженни. Ей было за пятьдесят, и у неё была редкая болезнь, когда мозг посылал мышцам неправильные сигналы. Она носила очки, мешковатую одежду и короткую причёску. Дженни была такой хрупкой, что, казалось, лёгкое дуновение ветра могло сбить её с ног.

На другом конце стола сидел Том. У него был церебральный паралич. Было сложно понять, что он говорил, потому что он очень сильно заикался. Том отчаянно хотел общаться с миром, но болезнь сдерживала его, делая всё, чтобы он не мог произнести ни слова. Тем не менее, ему удалось сказать мне, что я похожа на Мишель Пфайффер – такая же красивая. Я немного смутилась и покраснела. Мне было очень приятно услышать такой комплимент в свой адрес.

Тому было двадцать лет, он учился на факультете журналистики Лидского университета. Он хотел стать репортёром или работать режиссёром на радио. Его небольшие бледные руки были болезненно скрючены, поэтому свои эссе они печатал на компьютере при помощи стилуса, прикрепляемого к его голове.

– А ты… чем… занимаешься? – спросил Том, когда мы только познакомились.

– Ничем, – ответила я и торопливо добавила: – Раньше я изучала медицину.

Я вспомнила о Саре, оканчивающей Королевский колледж. Вдруг я совершила ошибку, забросив учёбу?

Ещё в нашей группе была Алекс, и она не знала, какая у неё болезнь.

– Разве тебе не хочется иногда залепить по лицу тем, кто постоянно спрашивает, что с тобой не так? Когда я слышу этот вопрос, мне хочется развернуться и спросить: «А что не так с тобой?» Что ж, я не знаю, что со мной не так. Знаю только, что это как-то связано с нервами.

Том начал что-то говорить.

– Мы… можем… определить… тебя в…

Мы все терпеливо слушали, надеясь, что концовка оправдает ожидание.

– … раздел «Другое», – закончил он и рассмеялся так сильно, что его плечи затряслись, и он уронил свой бутерброд на пол.

Ещё был Тревор, у которого уже двадцать лет был остеоартрит. Он страдал серьёзным ожирением, в основном из-за того, что сильные боли не позволяли ему делать даже элементарную зарядку. Сегодня он надел значок с надписью: «Инвалид и горжусь этим!» Тревор постоянно говорил о разных приспособлениях и устройствах. Например, вчера он рассказывал нам о разделочной доске с шипами и выемкой, на которые можно было положить огурец или другой овощ, и он бы не скатился на стол или на пол.

– Я отдал за неё семьдесят фунтов! – воскликнул он и с грустью добавил: – Боюсь, я стал жертвой рекламы.

И, наконец, с нами был Эвдард. Ему было двадцать восемь, и он был младшим капралом в Королевской морской пехоте. Он рассказал мне, что в 2007 году он служил в Афганистане, но после взрыва мины был отправлен домой с ранением. Ему ампутировали ногу выше колена, и теперь он был вынужден носить протез. Он мог ходить.

– Правда, с трудом, – добавил он. Когда Эдвард уставал или когда ему надо было преодолеть большое расстояние, он прикреплял свой протез к спинке инвалидного кресла. Вот и всё, что я о нём знала. Вчера за ужином он вёл себя тише всех, быстро отвечал на вопросы и за обедом не произнёс почти ни слова. Линдси постоянно повторяла, что нашим собакам нужен друг так же, как и нам, и что мы всегда должны разговаривать с ними и побольше смеяться, чтобы собаки получали положительные эмоции. Но Эдвард всегда вёл себя сдержанно и сидел, опустив глаза.

После завтрака мы собрались в одном из помещений для тренировок. Настал момент истины. Я знала, что получу Тикета, но всё равно нервничала, как старлетка на вручении премии Оскар.

Когда Линдси вошла в комнату со своими записями в руках и встала в центр нашего круга, мы сидели тихо-тихо и почти не шевелились. Она выглядела эффектно даже в простых джинсах и футболке.

– Что-то вы притихли, – заметила она, поправляя волосы, хотя прекрасно знала, почему мы такие неразговорчивые.

– Мы в панике. Это называется массовая паника, – пробормотал Тревор. – Надеюсь, вы не отдадите мою собаку кому-нибудь другому. Мне нравится Пандора.

Он посмотрел на всех нас по очереди, чтобы удостовериться, что его все поняли.

– Но вы не должны слишком расстраиваться, – напомнила Линдси. – Может, вы и считаете какую-то собаку идеальной, но она может вам не подходить.

– Да, да, вы это уже говорили, – проворчал Тревор.

Линдси не собиралась перерывать нашу агонию. Она продолжила свою речь, рассказывая нам, что некоторые собаки могут тяжело переживать расставание с тренерами и организацией в целом.

– Собаки любят постоянство и стабильность. Так что за эти две недели вы должны показать им, что теперь вы их хозяева. Ладно, будем приобретать собак по очереди.

Она вышла и вернулась с Пандорой на поводке. Собака была аккуратно расчёсана и одета в сиреневую попону. Я была уверена, что Линдси наслаждалась моментом. Она вела себя, как судья на шоу «Голос», которые оттягивают момент объявления имён конкурсантов, прошедших в следующий тур. Тревор начал тяжело дышать, глядя, как Пандора весело шагает рядом с Линдси. Я подумала, что ему придётся расстегнуть верхнюю пуговицу брюк. Пандора завиляла хвостом, оказавшись рядом с ним.

– Хорошая девочка, – сказал Тревор, будучи уверенным, что сейчас она остановится и сядет у его ног в сандалиях, но Линдси повела её дальше, подозрительно близко ко мне. Пандора обогнула моё кресло.