Толедские виллы - [84]

Клеменсия подумала, что дон Леонардо из ревности предложил эту игру, — она ведь часто виделась с моим супругом, жила с ним под одним кровом, и из-за этого, решила она, дону Леонардо кажется, что у него меньше преимуществ, чем у мнимого соперника. Чтобы еще пуще подсушить порох ревности, она отвечала так:

— Любезный братец, с того самого дня, как ты влюбился, я уже знала твои тайны — хочешь не хочешь, а любовь это огонь, и дым ее выдает; и тогда же я надумала, не спросясь у тебя, взять на себя посредничество и заслужить двойную благодарность, когда добьюсь успеха в твоем деле; в то же время мне казалось, что ты поглощен своими заботами и нечего взваливать на тебя еще и мои — истинно влюбленному на первых порах всякая сторонняя мелочь в тягость, — потому я ждала более благоприятного часа, чтобы доверить тебе свои мечты. А угадать особу, которую ты любишь, нетрудно; я знаю ее с той минуты, как ты отдал ей сердце, — она поселилась в этой деревне недавно, мы с нею так близки, что живем под одной крышей, одна душа нас живит, одна воля направляет, и ты давно уже стал единственным ее владыкой — вот и суди, хорошо ли твоя сестра исполнила службу сводни, не дожидаясь твоих просьб. Возлюбленный, которого ты мне приписываешь, имеет столько достоинств, что твоя догадка не лишена смысла. Он мне не противен, а как я ему — не знаю. Вот и распутай то, что я тебе наплела, догадайся, к кому обращены мои мечты и кто, по-моему, твоя дама.

— О, милая Клеменсия, — отвечал дон Леонардо, — в порыве благодарности душа рвется обнять тебя, прежде чем язык похвалит. Не зря ты укоряла меня в трусости, сама в Это время хлопоча о моем счастье! Разгадать смысл твоих слов нетрудно, тут астрология не потребуется. Ты любишь Мирено, и чтобы он крепче привязался к нашему краю и забыл о своем, ты склонила его сестру Линарду полюбить меня. Какая ты умница! Как я тебе обязан! Чем расплатиться с тобой! Неужто возможно, кузина моя драгоценная, чтобы та, которая недавно поселилась в нашей деревне, та, что живет рядом с тобой, под одним кровом, и дружна с тобою так, будто в вас живет одна душа, разделенная на двоих, и одна воля направляет обеих, — чтобы она признала меня владыкою своих помыслов? Чтобы Линарда, из признательности за то, что мой отец оказал ей радушный прием, оказала мне такой же в своем сердце?.. Ах, сестрица, если когда-нибудь я стану полноправным владельцем этих поместий, я половину отдам твоему Мирено, я женю его на тебе, даже если мои родители и твой отец будут против! Повтори еще раз эту счастливую весть! Расскажи подробней! Не говори так скупо! Продли мое блаженство — краткость хороша лишь в соболезнованиях!..

Увы, они пришлись бы весьма кстати бедной Клеменсии — горькая правда рассеяла ее мечты, правда столь же бесспорная, сколь бесспорно было прежде ее убеждение, что она — владычица дум своего кузена, что его любовь на ней остановила свободный свой выбор. Однако девушка была хитра и — истинное чудо разума! — сумела скрыть ревность под маской равнодушия; спешно запасаясь противоядием от ее отравленных стрел, Клеменсия сказала бестолковому кузену:

— Да, братец, Мирено — предмет моих мечтаний и твоих догадок. Он этого не знает, но, возможно, подозревает. И вот за то, что я была твоим толмачом, ты должен стать моим. Ни слова не говори ему о своей любви, пока он, ответив на мою, не изгонит из сердца надежду вернуться и память о родине, — он ведь хочет от нас уехать и выдать сестру замуж за богатого и знатного жителя Майорки, которому ее обещал. Ты ему только дай понять, как сильно я его люблю. Разрешаю тебе говорить в мою похвалу любую ложь, зато я, расхваливая тебя, говорю чистую правду. И верь мне, как я верю тебе, — я обещаю привести тебя к желанной цели.

В ответ на эти обманные речи дон Леонардо рассыпался в благодарностях, стал предлагать самые хитрые способы завоевания мнимого возлюбленного, сказал, что тотчас идет к нему, чтобы приступить к посредничеству, и попрощался. Вообразите горе бедняжки Клеменсии! Слезами заплатила она за истину, вздохами и рыданиями столь же горькими, сколь прежде были сладостны ее мечты. Но, призвав на помощь свою хитрость и сменив любовь ко мне на ненависть, она решила выжить меня с острова и для того стала строить козни, которые могла придумать лишь ревнующая женщина. Она тотчас явилась ко мне и сказала: дон Леонардо, мол, объяснился ей в любви, и она готова ответить ему согласием, он, мол, очень рад, что я буду поверенной их тайн, но покамест надо молчать, потому что дон Гильен хочет женить сына в Кальяри и ежели узнает об их любви до приезда дона Гильермо — так звали отца Клеменсии, — то, несомненно, постарается помешать их браку, а тогда уж дон Леонардо переговорит с ее отцом и заявит, что мечтает стать его зятем. Я поздравила' девушку и пообещала со своей стороны сделать все, что смогу, для ее счастья. Таким образом, она всех нас обманула: меня — своим рассказом; дона Далмао — притворной любовью, по видимости столь пылкой, что дон Леонардо поверил в искренность ее чувств и отныне, когда дон Далмао приглашал его к нам, а Клеменсия лицемерно поддакивала, он стал уклоняться и избегать нас, приводя предлоги темные и туманные, чтобы я не уразумела их смысла и, как он надеялся, испытала муки ревности. Обманула и любимого своего, передавая ему письма, которые она диктовала, а я писала, не подозревая об этих плутнях и полагая, — как уверяла она, — что просто мой почерк разборчивей и дону Леонардо легче будет понять ее мысли; получая же от него ответы, она читала их мне, и я хвалила слог и ум, поздравляла с хорошим выбором; кроме того, она дарила ему всякие пустячки, говоря, что они от меня: локоны — они у нас были одного Цвета и обмануть было нетрудно, — ленты, перчатки, цветы и прочие мелочи, которыми любовь украшает свое хозяйство, — тут влюбленные похожи на щепетильников, что из каждой безделушки извлекают выгоду.