Токийский Зодиак - [42]

Стоит ли говорить, что это письмо ошеломило и раздавило меня. Тогда же я впервые понял, что будет практически невозможно доказать мою непричастность к убийству Кадзуэ Канэмото.

Мало того, что кто-то мог видеть, как я входил в дом Кадзуэ вместе с ней, а вышел один, так еще ее убили между семью и девятью вечера. Я вошел к ней после половины восьмого. В это время Кадзуэ, естественно, была жива. Я ушел где-то без десяти или без пятнадцати девять. То есть провел с ней бо́льшую часть времени в промежутке, когда ее убили. А те самые десять-пятнадцать минут до девяти – единственное «окно», оставлявшее мне шанс на оправдание.

Кроме того, сразу определят, что у Кадзуэ был контакт с мужчиной. И тут уж мне никак не отвертеться.

Я был в отчаянии, понимая, что моей карьере пришел конец. Единственный путь к спасению – сделать дело так, чтобы «Общество фазана» осталось довольно, но я даже помыслить не мог, как буду решать эту проблему.

Мне доводилось слышать о существовании тайных обществ, связанных со школой Накано[39]. К жизни обычного полицейского, таких людей, как я, они отношения не имели. Если это серьезная организация, есть надежда, что ее люди выполнят данное мне обещание.

То, что я прочитал в письме, сразило меня. Я думал, что тела надо просто похоронить все вместе. Но в письме было сказано иначе: для каждого тела определено свое место, и эти места разбросаны по всей Японии.

Дело предстояло трудное, за одну ночь не справиться. В письме были указаны не только места, где я должен похоронить тела, но также маршруты и даже глубина, на которую их следовало закопать. Все места отмечены на картах, но без подробного описания. Просто: окрестности такого-то рудника. Хорошо, что без деталей, иначе я наверняка запутался бы в поисках. Ведь бывать в тех местах мне прежде не доводилось.

И еще я почувствовал тогда, что люди, планировавшие эту операцию, скорее всего, тоже там не бывали. Если б это было не так, ориентиры на картах были бы обозначены более четко.

До сих пор не могу понять, зачем понадобилось развозить тела по разным районам. Скорее всего, чтобы инсценировать невероятное по своей дикости преступление. Почему они расчленили тела убитых, можно догадаться, – чтобы они поместились на заднее сиденье «Кадиллака», который я смог раздобыть. Иначе я с ними намучился бы. Сделали так, чтобы мне было легче таскать?

На следующий день я не знал, к чему приложить руки. Только думал и думал. Разумеется, к убийству Кадзуэ я никого отношения не имел. Можно, конечно, не переходить опасный мост, на который меня толкают. Наверное, имеются и другие возможности, чтобы выжить в такой ситуации. Но, как я уже говорил, обстоятельства складывались против меня. Пусть я не убивал Кадзуэ, но у меня с ней была связь. Это факт, и его надо честно признать. Одного его достаточно, чтобы начальство сняло с меня стружку за поведение, недостойное сотрудника полиции. Шансов доказать свою непричастность к убийству Кадзуэ Канэмото у меня один на тысячу. Но даже если мне и удастся это сделать, в газетах такого понапишут, что придется оставить службу под насмешки сослуживцев. Я уж не говорю о семье, которая не устоит под таким ударом.

Тогда же меня обожгла одна мысль. В жизни человека может случиться событие, когда он как бы оказывается на грани жизни и смерти. В тридцать лет меня поставили руководить следственным отделом, после чего я смог вздохнуть спокойно, завести ребенка… Я должен поддерживать не только себя, но еще содержать жену и сына. И ради них готов на все.

Стоит ли говорить, что в 1936 году автомобиль я приобрести не мог. Времена были такие: личных машин не было ни у кого – ни у сослуживцев, ни у бывших одноклассников, имевших доход повыше моего. В управлении имелись машины, но за день-два я со своим делом не справился бы, а взять машину на бо́льший срок нечего было и думать.

Где же достать машину? Я всю голову изломал, пока не вспомнил строительного субподрядчика, проходившего у меня по одному делу о мошенничестве. В его фирме было не все в порядке, поэтому он прямо-таки горел желанием мне услужить. Конечно, связываться с таким типом нежелательно, но других вариантов у меня не оставалось.

В управлении я считался сотрудником, с которого следует брать пример, – за все время службы ни одного пропущенного дня. Поэтому когда я обратился к начальству с просьбой дать мне отпуск на неделю, придумав историю о заболевшей жене, которую надо отвезти на лечение на горячие источники Ханамаки неподалеку от дома ее родителей, меня без малейших проблем отпустили. Мой путь действительно лежал в Тохоку. По дороге, подумал я, можно будет остановиться в Ханамаки и купить сувениры для сослуживцев.

4 апреля я сообщил жене, что еду в командировку, и попросил ее приготовить к вечеру рисовых бэнто на три дня. Ночью подъехал к дому, где жила Кадзуэ, выбрал из сваленных там как попало тел два, которые надо было похоронить в первую очередь, завернул их в старую одежду и отправился в Кансай.

В письме содержались строгие указания насчет того, где и в каком порядке хоронить тела. Определять их надо было по одежде и отсутствующим частям, отрубленным или отрезанным. Я будто оказался в морге среди изуродованных трупов.