Того хочет Бог - [13]

Раньше все это вызывало в нем гордость и духовный подъем от того, что некогда бывший архипресвитер смог взлетать так высоко и объединил мириады людей под своей рукой. Что смог наладить их жизнь и устроить систему, позволившую не только выживать, но и даже процветать. Он смог создать механизм, сделавший возможным существование Иерусалима, и обеспечивающий его всем необходимым. Но сейчас он ощущал себя Императором Нероном, точно знающим, когда и где вспыхнет искра пожара, который пожрет величайший из существующих городов. И это знание ему не нравилось.

Глава 4. Николас-Джонни. Хвала Господу и алебарде!

Туман появился внезапно, как будто небо упало на землю, даже полная луна не могла пробиться через это марево. Пах туман чем-то неестественным, кислым, слово вскипело прокисшее мыльное пиво. Звуки тонули в нем и Николас не мог различить ничего, кроме собственного дыхания. Не осознавая, что делает, он с силой сжал древко алебарды. Тишина длилась целую вечность, возможно и солнце давно уже встало, но проклятый туман не давал ему осветить землю. Неожиданный звук, раздавшийся со стороны лагеря, был каким-то странным. Рев не походил на побудочный рожок: низкий, урчащий он раскатывался над самой землей заставляя ноги дрожать. Николас сорвался с поста и бросился к своим, почти сразу вбежав в круг света от пылающего шатра, что рухнул на жаровню. Полотно шевелилось и из-под него доносились крики. Рев повторился и тут же вслед за ним истошный визг. Щелчок арбалета отозвался жалобным «бздынь» на оковке древка, которое все еще сжимал Ник, и с силой рванул его, заставив постового сделать шаг назад. Человек, спустя секунду пробежавший мимо него, только кинул на парня быстрый взгляд что-то буркнув про проклятый туман и щенков, которым раздали оружие. Ник, сжав покрепче спасшую его алебарду, бросился вслед за ним. Рев раздался снова и намного громче чем до этого, в нем звучало омерзительное клокотание, вызывавшее тошноту сильнее, чем запах тумана.

В паре шагов от него, там, где должен был быть опередивший его солдат, раздался глухой звук удара, и ругань. Николас решив не ждать, когда напавший доберется до него, и поспешил помочь. С криком он появился на поле боя, и, недолго думая, нанес удар над щитом, удерживаемым защищавшимся бойцом. Клинок неожиданно легко вошел в голову нападавшего, не встретив привычной стальной преграды. Щитоносец, не оборачиваясь, крикнул ему:

- Будь рядом, пробьемся из лагеря! - и быстрым шагом, подхватив оброненную булаву, направился прочь. Ник перешагнул через труп с обезображенным лицом, так и не сумев из-за скрадывающего цвета тумана узнать, кто же на них напал, и почему он был без брони. То, что они делали, можно было счесть бегством с поля боя, но Николас убеждал себя в том, что старший товарищ лучше знает, что делать, и они разыщут спасшихся и после разберутся с происходящим. Других препятствий на их пути не было, в том числе и телег, которые должны были перекрывать выход из лагеря, однако он увидел разорванную лошадь, с выпиравшими из страшной рваной раны на боку внутренностями.

Выйдя из тумана они, совершенно неожиданно для себя, оказались посреди голой равнины, которой в этих местах просто не могло быть. Мужчина, оказавшийся Генри Луквудом, одним из десятников, выругался озираясь вокруг, и схватив парня за грудки резко его встряхнул:

- Что это за хрень? Куда мы, черти бы тебя драли, попали?

- Отпусти, откуда мне знать, я с тобой бежал! - Ник попытался вырваться, но Генри сам отбросил его в сторону, заставив парня, не ожидавшего этого, упасть.

- А, сопля, откуда тебе хоть что-то знать, щенок паршивый. Проваливай! - он махнул ему рукой и отвернулся, потом, задумавшись на секунду, развернулся обратно и сказал - Хотя нет, пойдешь со мной. Таааак, восток, значит, там - он посмотрел на встающее солнце - Основные войска ушли на север три дня как, значит должны быть от нас в дне пути. Вставай, сопля.

Сказав так он поднял брошенный на землю щит, и пошел. Николас лишь зло сплюнул на землю, но не сказал не слова, поскольку нарываться на ссору, а то и драку, сейчас было не лучшим решением. Мысль вернуться в лагерь он отогнал, ведь не было ни малейшего повода считать, что там выжил хоть кто-то и его не встретят захватчики.

В отличии от стоявшего на посту в полной амуниции Ника, Генри был лишь в штанах и рубашке. Чудом было, что он успел обуться, и остинки травы не мешали ему идти. Булаву и щит нести приходилось в руках, но оставить их нервно озирающийся по сторонам солдат отказывался, хотя Ник видел, что после вчерашней гулянки тот чувствует себя плохо. Впрочем, сам он тоже испытывал неприятную тошноту, несмотря на то, что не пил. Через несколько часов пути десятник практически прекратил обращать внимание на спутника, лишь только бормотал себе под нос, иногда сбиваясь с шага, и оглядывая округу, словно только проснулся и увидел где находится.

Освещавшее равнину солнце было неожиданно жарким: хотелось пить, и снять наконец осточертевшую, пропитанную потом стеганку, но Генри не давал ему на это времени, а воды в округе вообще не было видно. Ближе к полудню Николас заметил дым, немного в стороне от их маршрута, и, убедившись через минуту что десятник его не видит, указал ему в ту сторону. Тот, не сказав не слова сменил направление, и через час они увидели несколько домов, из-за стен которых поднимался жирный, высокий в безветрии, столб дыма. От домов вела небольшая колея, которая внезапно обрывалась посреди чистого поля. Приблизившись они различили запах горелого мяса, и тлеющие посреди двора останки, сваленные в груду, уже не стали для них сюрпризом.