Точка возврата - [34]

Диковский предъявил охраннику удостоверение и прошел в кабинет директора. И очень скоро уже разговаривал с классной руководительницей десятого «Б». Кругленькая, румяная женщина в яркой, цветастой блузе, с длинными светлыми локонами, бодро процокала к столу и кокетливо взглянула на Макса:

— Чем могу быть полезна?

«Ага, моя ровесница, а с личной жизнью никак, это видно. А я могу еще нравиться кому-то? Совсем рутина затянула, скучный стал, жуть! Вот раньше…» Оборвал себя на самом приятном месте, обратился к учительнице:

— Меня интересует Игорь Смирнов. Что о нем можете сказать?

— А что он натворил? — в глазах сверкнуло любопытство.

— Пока ничего конкретно, просто узнать хочу о нем побольше. Она на миг призадумалась.

— Игорек мальчик неплохой, способный, на гитаре играет, поет. Умненький, шустрый. Ленивый, безусловно, дома задания не делает, да все они такие, подростки! Смирнов не из худших, учится без двоек, не хулиганит. Попридуриваться любит, реплики на уроке вставляет, кривляется. Шутом работает! Внимания не хватает ребенку, с бабушкой вдвоем живет, мать второй раз замужем, им не интересуется. Вот он и отрывается! Бабка-то старая уже, сил нет.

— А дружит он с кем? Может, девушка есть?

— Насчет девушки не знаю. Общается больше с Волковым. Сейчас я вам его покажу. Взгляните в окно, вот они из школы вышли, курят на крыльце. Смирнов маленький такой, в оранжевом шарфе, а Волков рядом, в серой куртке. Видите?

Макс видел, и очень отчетливо. Вот он совсем рядом и сейчас уйдет, исчезнет из вида. Взыграл азарт, захотелось «проводить» мальчишку для надежности и любопытства, вдруг встретится с кем по дороге. А если с самим Шредером?

Филин быстренько попрощался с учительницей и со всех ног побежал вниз по лестнице, как давно в детстве. Когда он выскочил во двор, рыжий шарфик мелькнул за углом, метрах в пятидесяти. «Только бы на автобус не сел!»

Нет, парень прошел мимо остановки и зашагал вниз по улице. Макс поначалу держался на приличном расстоянии, но постепенно, незаметно для себя, приближался все сильнее. Когда свернули на Нижнюю Первомайскую, Филин уже мог расслышать песенку, которую мальчишка насвистывал себе под нос. Сделалось радостно, захотелось даже взглянуть, не пробивается ли травка из сырой замусоренной земли. Диковский замешкался лишь на мгновенье, а парень резко метнулся вправо и исчез за синим грузовиком.

Макс не сразу врубился, что произошло, просто был мальчик — и не стало. Солнце жарило прямо в глаза, ничего разглядеть невозможно, кругом ни души. Залитые толстым слоем грязи машины, явно простоявшие на дороге всю зиму. Можно ли за ними укрыться? Прошлепал по лужам на проезжую часть, все пусто, как вымерло. Макс выругался. «Спугнул, упустил, как последний лох! Права теща, пирожки мне надо продавать, а не преступников ловить!» Он так и стоял на обочине, пока проезжавшая «газель» не обдала его талой водой.

Макс провел рукой по лицу, будто умываясь, и поплелся дальше по Нижней Первомайской.

— Где же ты так изгваздался? — не выдержал Василий, который приехал вместе с группой на задержание. — Сухо вроде.

Филин длинно выругался и выдавил сквозь зубы, уставившись на мокрые ботинки:

— Удрал гаденыш! Ждать без толку. Но квартирку пошерстим, с бабкой пообщаемся.

Поднялись на третий этаж, железная дверь, обитая черным дерматином, старая, девяностых годов. Переливисто тренькнул звонок.

— Кто там? — робкий, едва слышный голос.

— Полиция!

На пороге показалась худенькая, маленькая, благообразная испуганная старушка, розовые пластмассовые очки, короткие каштановые волосы. Она даже не пыталась улыбаться и молча отошла в сторону, пропуская непрошеных гостей.

— Смирнова Валентина Павловна? — спросил Макс, оглядывая комнату.

Скромненько… Даже более чем… Однотонные салатные обои, мебельная стенка с витриной посередине, чайный сервиз, статуэтка — узбечка, наливающая чай, тюбетейка, черные косички, зеленое пойло в пиале. Точно такую же фигурку раскокал, когда был первоклашкой. Макс улыбнулся воспоминаниям. Комната, несмотря на бедность, уютная, а пол до того чистый, что жалко топтать. «Бабка приятная, хотя наверняка будет темнить. Нам совсем не удивилась. Значит, предупредил паршивец. Квартиру обчистил, от ментов сбежал, а бабушке звякнул, как пай-мальчик, чтобы не волновалась. Ну и ну». Филин отряхнул куртку, пригладил волосы и, стараясь придать голосу побольше теплоты, обратился к хозяйке.

— Присаживайтесь, Валентина Павловна!

Она снова молча кивнула и вжалась в темно-зеленую спинку кресла. Что уж тут объяснять? Что внук буквально застукан на квартирной краже с убийством? А постановление на арест и на обыск у него на руках. Макс ожидал, что бабка возмутится, начнет качать права, обвинять в клевете, доказывать, что внук — чистый ангел.

Она вздохнула и опустила плечи:

— Вы не подумайте, Игорек неплохой мальчик, прилежный, внимательный. Но я одна не могу и отца, и мать заменить. Подростковый возраст трудный, не слушают они никого, все по-своему хотят делать. А у моего еще рост подкачал, комплексовал сильно, всячески выделиться пытался, кривлялся, паясничал. Но по-доброму, понимаете? А полгода назад парня как подменили, дерганый стал, скрытный, политикой увлекся. Рассуждать начал, мол, все не так, делать что-то надо, действовать. Достучаться до него пыталась. В смысле, что ничего не изменишь. Но где там, я для него замшелая, старая дура. Смотришь: вроде рядом он, а на самом деле яма между нами глубокая, — бабка будто глянула в эту пропасть и разрыдалась.