Точка возврата - [27]

— Здравствуйте, Вениамин Григорьевич! — с размаху опустил кипу папок на полированный Т-образный стол, верхняя соскользнула, открыла пасть и выплюнула мятый затоптанный листок. Начальник схватил бумагу и кинулся в атаку:

— Диковский, сколько еще продлится этот бардак?! Я тебя спрашиваю! — лысина багровела все сильнее. — Дела подклеить не можешь! О раскрываемости уж и не заикаюсь! Еще такое увижу, на хрен уволю!

У Макса во рту пересохло от жалких слов: «Больше не повторится!»

— Хватит болтовни! Ты, кажется, проявить себя хотел?

Филин сжался под пристальным взглядом. «Так и есть, Васька наябедничал. Что ж, болтать надо меньше».

— Дам тебе шанс. А ты уж постарайся! — на лице мелькнуло плутовское выражение. — Мешать не буду, в отпуск ухожу. За меня Солошин остается. Сейчас о деле в двух словах, за подробностями к Петрищеву, он в курсе. Так вот, найден мертвым годовалый ребенок, похоже на убийство, есть данные за ограбление, но не факт. Ты уж разберись и родителей потряси, наверняка темнят. Деньги с них не вздумай брать! Дело такое, сам понимать должен.

— А я и не беру! — выпалил Макс, с трудом удержался, чтобы не добавить: «Особо и не предлагают!»

— Все, ступай! Ваша группа, думаю, готова к выезду.

— Что ж так долго, Филин?! Труп заждался, — съязвил эксперт Мишка Михалев, он работал лет двадцать пять и как крутой, опытный спец мог не церемониться с товарищами. — Гони, Васек, Девятая Парковая, дом два. Если не путаю, девятиэтажка с видом на загс. Помню, Макс, на твою свадьбу всем отделом прикатили туда позапрошлым летом. Я еще невесте тринадцать роз подарил вместо пятнадцати, просто две по дороге сломал. Она так посмотрела на меня, жуть… До сих пор мурашки по спине, — рассмеялся. — Как, кстати, дочка, растет?

— Вот годик недавно исполнился, топает вовсю, правда, босиком пока, в ботинках сложновато, — потухшим голосом пробормотал Макс, только сейчас вспомнив, что не взял детское питание. «Ох, возмутится Катька!»

Петрищев резко затормозил у подъезда, огляделись: дом самый крайний, тишина, рядом парк. «А ведь там тоже ребенок, годовалый, как Ксюшка». Филин внутренне подобрался.

— Лада, Ладушка! Ну, оставь его, положи! Сейчас из полиции приедут!

Сел рядом, обнял. Что делать? Хоть плачь.

Проклятая дверь вновь оказалась не заперта, вошли двое с красными флажками удостоверений. «Все, обложили, как волка. Сиди и не рыпайся!» Не уловил, как зовут старшего лейтенанта с ямочкой на подбородке и недовольным взглядом. «Кажется, Максим Владимирович. Для него это просто работа! А мы тормозим, их время тратим!» Следователь держался запросто, по-хозяйски. Все завертелось, бумаги, формальности, понятые. Увидев Клавдию Стефановну, Валерий поморщился, зато старуха радостью так и светилась: приключение, что ни говори. Хотели забрать Тошку, Лада вцепилась, и ни в какую. Полицейский проявил неожиданную мягкость, не напирал, стал уговаривать:

— Пока рассказывайте, как что было! Запишем ваши показания!

Лада молча всхлипнула, Валерий чувствовал: надо говорить, но во рту пересохло, язык не слушался.

— Я с работы приехал, часа в три — четыре, точно не вспомню. Захожу, смотрю, ребенок спит, один в квартире, а жены нет. Перепугался, подумал, случилось чего, ведь она его никогда одного не оставляла. Побежал искать ее, дверь, может, не захлопнул.

Встряла соседка:

— Бегал, бегал, это точно, чуть меня с ног не сшиб и про женушку спрашивал, сам не свой был. Это ж надо дверь не запереть в наше время! Грабители кругом, мошенники, как мыши, расплодились! Куда только милиция смотрит!

— Не милиция, а полиция! Пожалуйста, не перебивайте, дайте человеку сосредоточиться!

— Так вот, Ладу только в парке нашел. Тут такое дело дурацкое, оказывается, она сегодня к знахарке ребенка возила, порчу снять, чтобы не болел, а та свечки заговоренные велела поддеревом закопать, — Валерий чувствовал себя полным идиотом.

Лада всхлипнула:

— Она обещала, что Тошка здоров будет, а он, он… — и разревелась, потом безвольно дала забрать ребенка.

Они работали еще долго: фиксировали, описывали, брали пробы. Валерий не вслушивался, не всматривался, сидел, как в ступоре. Лада вытянулась на диване и тоже ни на что не обращала внимания, он гладил ее по голове, перебирал черные волосы барашком, стараясь получше запомнить перед разлукой.

Бумаги, подписка о невыезде. Они встали, пообещав скоро вызвать. «Не может быть… Это лишь маленькая отсрочка». Он проводил их без радости и облегчения, дверь запер на два замка. Вернулся к Ладе, помолчали. Она послушно приняла снотворное и вскоре задремала.

Всю обратную дорогу до отделения опера молчали, будто сговорились. За окном темно, словно фонари светят слабее обычного. У Макса все стояла перед глазами молоденькая девчонка, тоненькая и жалкая, прижимала к себе трупик ребенка, плакала, кричала… Еле отобрали, увезли. Стыд, неловкость и почему-то страх за свою дочку, такую же маленькую и беззащитную, как тот малыш в голубых ползунках с утятами. «Фирменные, дорогие. Похожие, только розовые, Катька хотела купить. В деньги уперлось. Что я к этому привязался? А вот что. На ребенке явно не экономили, ухаживали, заботились. Квартира обставлена продуманно, с учетом малыша. На теле ни синяков, ни ссадин. Мишка почти гарантирует, что удушен подушкой, экспертиза покажет точно. Выходит, убийца действовал бережно, "с любовью"». Голова работала четко, от сонной одури не осталось и следа, будто раскрыть это дело — вопрос чести. «Итак, что имеем? Дверь была незаперта, хозяева в шоке, контакту доступны мало, но нас явно не боялись. Квартира пусть небогатая, но обставлена с претензией на вкус. Погром слишком нарочитый, отдает имитацией, на первый взгляд. Следов много, отпечатки грубых молодежных ботинок на толстой подошве и двух видов кроссовок. Точно такие же следы обнаружены на лестничной площадке между шестым и седьмым этажами, там же окурки сигарет L&M, две жестяные банки из-под пива, крошки от чипсов и самое главное — флешка с экстремистскими песенками. Явно тусовались трое парней, которые плавно переместились в квартиру. Кстати, там обнаружен схожий окурок. Все вроде в струю, но не клеится».