Точка возгорания - [80]

— Надо просто знать Сельму. Она любила выкидывать подобные штуки.

Глава 39

Кабинет директора средней школы округа Джекс-Крик по форме напоминал куб с бетонными стенами и линолеумом, тщательно натертым мастикой. В углу стояли видавший виды желтый письменный стол из сосны и раскрытый настежь шкаф. Стул, вплотную придвинутый к директорскому столу, был, несомненно, наиболее комфортабельным сиденьем в этой комнате, однако в данный момент он пустовал.

Сонора сидела рядом с Сэмом на жестком стуле с прямой спинкой и ожидала очередного учителя.

— Тебе не кажется, что ее здесь не слишком-то любили? — спросил Сэм.

Сонора кивнула. Директором школы был недавно назначенный на эту должность молодой мужчина, который лично не сталкивался с Сельмой Йорк. Однако он любезно предоставил им свой офис и организовал своего рода парад учителей.

В дверь постучали.

— Кажется, последний, — заметил Сэм, взглянув на часы.

На пороге возникла женщина пенсионного возраста, высокая и широкоплечая, с полными бедрами, но без избыточного веса. На ней было свободно свисавшее до середины икр синее платье из набивной ткани, плотные хлопчатобумажные чулки и стоптанные рабочие туфли, а на шее висели очки, удерживаемые специальной цепочкой. Ее серебристо-серые волосы были собраны в толстую косу.

— Меня зовут мисс Армстед, я преподаю искусство.

Сэм встал и пожал ей руку, представившись:

— Инспектор Делароса, а это — инспектор Блэйр.

Кивнув Соноре, мисс Армстед присела на стул. Взглянув на диктофон под рукой Соноры, она спросила:

— Вы собираетесь записывать наш разговор?

— Мы всегда записываем беседы, это обычная процедура, — улыбнувшись, успокоил ее Сэм.

— Мисс Армстед, — начала Сонора, — директор, наверное, вам уже объяснил, что нас интересует ваша бывшая ученица Сельма Йорк, не так ли?

— Я уже не помню всех своих учеников. Ведь это было одиннадцать лет тому назад. Но, честно говоря, Сельму Йорк я помню очень хорошо.

Сонора и Сэм переглянулись.

— И почему же? — поинтересовался Сэм.

— Я преподаю здесь искусство, а Сельма была очень талантливой девочкой. Талантливой и… измученной.

Сонора распрямила спину и откинулась на спинку стула.

— Как вы сказали? Измученной?

— По крайней мере мне так казалось. Позвольте привести вам пример. У нас всегда было принято, чтобы ученики писали портреты своих однокашников — один рисует, а другой позирует. Так вот, у Сельмы это не получалось. Она просто не могла нарисовать портрет другого человека. Иногда вместо портрета она просто вычерчивала на листе какую-нибудь цифру. Это было очень странно, и другим детям это не нравилось. Вообще ее у нас не слишком-то любили. Но она старалась, и я пыталась ей помочь. Я всегда наблюдаю, как дети ведут себя во время рисования. Сельма могла сломать карандаш, порвать бумагу. А в один особенно неудачный день она зашла в туалет и… остригла себе челку. — От волнения у Армстед перехватило горло. — Я подошла к ней и успокоила как могла. Но с девочкой действительно было очень трудно общаться. Могу честно сказать, я тоже не очень любила ее, но все же ценила ее талант. И у меня не было больше таких талантливых учеников, как Сельма.

«Интересное кино», — подумала Сонора. Казалось, мисс Армстед до сих пор переживает эту потерю.

— А происходило с ней что-нибудь подобное до этого случая? Когда она вышла из себя и остригла челку? — поинтересовался Сэм.

— Однажды, когда я дала ученикам задание нарисовать собственные автопортреты, Сельма не смогла даже приступить к работе. Она пришла на другой день очень разозленной и снова с остриженной челкой, так же как и в прошлый раз. Она выглядела очень апатичной и, заявив, что не может выполнить задание, принялась шататься по классу, в то время как другие ученики работали. Потом она подошла ко мне и спросила, можно ли ей вместо автопортрета нарисовать портрет Дэнни.

Сонора посмотрела на Сэма.

— Да, она упоминала имя Дэнни, и не раз, — заметила мисс Армстед.

— Расскажите нам о нем, — попросил Сэм.

— Дэниел Маркум. Он был старше ее, ему было двадцать два — двадцать три года. Его брат ходил в школу вместе с Сельмой, а сам он работал на семейной ферме и в ремонтной мастерской на дому. Некоторым учителям казалось, что он просто дурачится с этой сопливой девчонкой Сельмой, но она была просто без ума от него.

— А она действительно сделала, что хотела? — спросила Сонора, подавшись вперед. — Нарисовала его портрет?

Армстед кивнула:

— И получилось очень похоже. Сельма была по-настоящему талантлива. Да, она закончила тот рисунок, но это был ее последний портрет.

— Вы с ней встречались позже? Может быть, слышали о ней что-нибудь?

Армстед покачала головой:

— Пока она была моей ученицей, я делала все, что могла, но мы не были с ней очень близки. Я сохранила кое-что из ее работ, они лежат в моем кабинете. Не хотите взглянуть?

Как раз, когда они выходили из директорской, прозвенел звонок на перемену, и коридоры заполнили юноши и девушки в синих джинсах. Сопровождаемые мисс Армстед Сэм и Сонора прошли мимо стеллажа со спортивными кубками и через двойные двери попали в комнату 101-А — класс для рисования, на стенах которого висели яркие маски из папье-маше: светло-зеленые, желтые, голубые. Армстед прошла мимо раковины, запачканной краской, и открыла свой кабинет. На какое-то время она исчезла за дверью, и до Соноры донеслись оттуда шуршание и стук.