Точка Столкновения - [95]

Проснувшись утром под теплым одеялом, согреваясь приятным теплом исходящим откуда-то из глубин души, Рурхан долго не хотел открывать глаза. Оставленная ею сладость, испарившись с его тела и губ, тлела в душе воспоминаниями прошедшего наслаждения. Нахлестывающие волнами воспоминания прошедшей ночи были такими светлыми, что казалось, будто это было в прекрасном сне или скорее где-то в раю, но никак не в реальности. Не открывая глаз, он инстинктивно потянулся обнять ее, ему хотелось прижаться к ней и вновь почувствовать тепло этой богини, но ее в постели не оказалось. Сжав вместо теплой Фиалки ее остывшую подушку, впитавшую аромат ее волос, Рурхан удивленно открыл глаза, на часах было начало одиннадцатого. Немедленно подскочив с кровати, одевшись, он отправился на поиски ее общества, больше всего на свете сейчас ему хотелось заглянуть в ее глаза. Дом Фиалки оказался пуст. Только звуки открывшейся двери балкона где-то в далекой комнате второго этажа, где одиноко коротала дни бабушка Фиалки и Шатун, лежавший на диване в гостиной, застучавший хвостом при виде Рурхана, немного заполняли пустоту. Погладив пса Рурхан, отправился на кухню. На кухне наполненной ароматом утреннего кофе на столе у края скатерти прикрывающей сладости, оставленные для него, лежала записка. «Зайчонок наш дорогой, не теряй нас, мы ушли на смену Энергожертвования, будем завтра утром. Не переживай время пролетит незаметно, дом полностью в твоем распоряжении. Примерно к двенадцати часам придут Фиалкины мамы. Также в виду нашего отсутствия у Джейсона сегодня выходной, и он будет дрыхнуть еще долго. Он у себя, можешь пойти и разбудить его. Так что не скучай», — было написано аккуратным почерком, по всей видимости, Кристиной. Снизу почерком менее разборчивым было дописано: «Извини, но ты так сладко спал, что мы не решились тебя будить, да и незачем», и сбоку был оставлен след от губ, цвета Фиалкиной помады. Держа в руках записку, оглядевшись по сторонам, еще раз убедившись в том, что он один, Рурхан попытался почувствовать запах помады оставленный на записке. Что-то внутри него, безумно жаждущие общества этой красавицы, вместо которого, получив лишь ее слабый аромат, болезненно сжалось. Тяжело вздохнув, он рухнул на стул, сжав записку в руке. Печально глядя в окно, за которым начиналась серая залитая дождем улица, чувствуя как с каждым вдохом, сердце обливается кровью, он не понимал, какого черта с ним происходит.

Оставшись в чужой квартире, не зная чем заняться, он вдруг вспомнил про Гордона, которого как ему казалось, он не видел целую вечность. Накинув сверху армидейский плащ, плотнее закрыв дверь в квартиру, оставив за ней грустного Шатуна, Рурхан отправился в университет к Гордону. Испугавшись самостоятельно пользоваться метро он, попросил помощи у семейной пары, стоявшей в очереди за ним. Беседуя с парой этих милых артэонов, отвечая на их вопросы, Рурхан в их сопровождении добрался до нужной станции. Он и не думал, что будет так рад снова увидеть старый добрый университет, некогда открывший ему путь в артэонский мир. Аудитория Гордона была закрытой. Побоявшись воспользоваться Шаром Предсказаний, выполняющим роль справочной, в пустующих в период летних каникул университетских коридорах он встретил пожилую преподавательницу, подсказавшую ему, где найти друга.

На одной из террас на заднем дворе главного университетского корпуса, откуда открывался вид на университетский сад, Гордон, одетый в свой потертый армидейский плащ и резиновые перчатки, со шваброй в руках был занят наведением порядка. С усердием он намывал подметенный кафель главной террасы. Услышав сзади: «Здравствуйте мистер Гордон», бросив швабру, расплывшись в улыбке, он без слов обнял Рурхана.

— Как ты изменился, — сказал Гордон, рассматривая черный новый плащ Рурхана. — Прям типичный двадцатилетний раздолбай артэон бессмысленно прожигающий свою жизнь! — сказал он, смеясь и хлопая Рурхана по плечу.

— Чем вы занимаетесь?

— Навожу порядок. Всеобщие процедуры трудотерапии вообще-то раз в две недели проводятся, ну я тут так по своему желанию тружусь. Одним словом не даю себе «зажиреть». К тому же сейчас диссертацию новую пишу, для этого думать надо. А когда еще так хорошо думается как не во время монотонной несложной работы? Знаю, мой вопрос не уместен, если бы все прошло не очень, то ты бы вернулся раньше. Но все же, как все прошло?

Рурхан рассказал Гордону обо всем, сообщив, что кажется, можно сказать, влюбился. Гордон не переставал над ним смеяться. Но очарованному Рурхану было все безразлично, Селину он называл не иначе как ангелом, и никакие разумные доводы Гордона вроде того что это просто первые впечатления, не могли его переубедить. Усадив Рурхана за столик стоящий в углу террасы, Гордон угостил этого горе любовника вином. Рурхан поведал о волнующих его житейских вопросах, вроде непонимания, где он будет жить, «в коморке на пятом этаже университета?». Напомнив о количестве пустующего резервного жилого фонда, целых пустых домах и даже улицах на северной окраине города, Гордон велел ему забыть о всяких житейских вопросах.