«Точка отталкивания»-1 - [7]

Бригадир Гейко и два его напарника упорно твердили, что ничего не помнят.

Первым, кто рассказал о том, как якобы избавились от Астафьева, был Масохин.

— Я не принимал участия в убийстве,— заявил он,— но когда ребята добавили ему при мне и он потерял сознание, я решил, что нужно от него избавиться, иначе придется отвечать, да и меня уволят. К десяти вечера приехал Гейко, и мы попросили его вывезти Астафьева и куда-нибудь выбро­сить, а там пусть разбираются. В случае чего скажем, что мы его отпустили, пусть докажут другое. Гейко колебался, и тогда я забрал из портфеля Астафьева бутылку коньяка и налил ему стакан. Он выпил и сказал: «Добро». Мы помогли ему вынести Астафьева, и бригада уехала. Что дальше было, пусть сами говорят...

Проверка этих показаний позволила установить, что Гейко был в комнате милиции, видел избитого Астафьева и распил с Масохиным и Мерзляевым бутылку коньяка, отобранную у потерпевшего. Гейко продолжал настаивать на «запамятовании».

В один из дней, когда у нас почти не было сомнений в том, что Астафьева вывезли на автомашине медвытрезвителя, на допрос неожиданно запросился Лобов.

— Знаете,— сразу сказал он,— появились у меня какие-то смутные воспоминания.— Взгляд его стал заискиваю­щим.— Вижу перед собой черную «Волгу», в нее затаскива­ют Астафьева, а рядом — Масохин. Он залезает первым, а потом тащат этого комитетчика...

Ничего, кроме раздражения, заявление Лобова у меня не вызвало.

— Забери свою явку с повинной,— сказал я ему,— и ко­гда у тебя появятся не смутные воспоминания, а желание говорить правду, тогда передашь, чтобы тебя вызвали...

Ох как непросто преодолевать барьер предубежденности, уверенности в том, что ты на правильном пути!

Мы готовились к очной ставке между Гейко и Масохиным, обдумывая различные варианты ее проведения, но меня не покидало состояние внутренней неуверенности в том, что одним из убийц был Гейко. Что-то было не так. И вдруг вспомнил: конечно, запись в протоколе осмотра места проис­шествия! Сам протокол был составлен поверхностно и состо­ял из двадцати предложений. Ни фотосъемки, ни изъятия следов на месте обнаружения тела Астафьева не производи­ли, но была там одна фраза о следах автомашины, напоми­нающих протектор рисунка колес «Волги» ГАЗ-24.

Работники милиции и следователь, первыми прибывшие к поселку Пехорка утром 27 декабря, на допросах вели себя скованно. Видно было, что они знают больше, чем говорят. Недостатки, допущенные при осмотре, объяснили невысо­ким профессиональным уровнем, но вот того, что возле тела Астафьева они видели след развернувшейся автомашины «Волга», не отрицали и довольно убедительно обосновали свои предположения.

К этому времени появился еще один очень интересный свидетель. Это был постовой патрульного дивизиона ГАИ, который вечером 26 декабря дежурил на развилке Рязан­ского шоссе и поворота на аэропорт «Быково». Сразу после Нового года он исчез, и работники КГБ разыскали его на специальных курсах в Краснодарском крае, куда его срочно направили для повышения квалификации.

— В тот вечер,-— пояснил он,— около 23 часов мне по рации передали, что со стороны Москвы в моем направлении движется автомашина «Волга» ГАЗ-24, которую нужно за­держать. Вскоре я ее увидел. Салон автомашины был пере­полнен, но никого я рассмотреть не смог. Мое требование остановиться они не выполнили, преследовать их было не на чем. Автомашина скрылась в сторону Быково, и чуть позже я увидел, как в сторону Рязани проследовали две автомаши­ны городского ГАИ. Мне показалось, что они за кем-то гнались...

Ни тогда, ни после мы так и не смогли установить, кто же передал ему по рации требование о задержании «Волги», какие автомашины ГАИ преследовали нарушителей еще от городской черты. В журнале постов ГАИ значились десятки «Волг», зафиксированных при их проезде по дорогам после 22 часов. Десятки, но не та, которую мы искали. Только позже, когда обвиняемые начнут рассказывать всю правду, выяснится, что при выезде из города, когда они на разворо­те чуть не опрокинулись в кювет, два офицера ГАИ жезлом потребовали остановиться. Именно потому, что в машине был избитый до полусмерти Астафьев, сидевший рядом с шофером скомандовал: «Жми!» В заднее стекло увидели, что их собираются преследовать две спецмашины с мигалка­ми. Но — почему-то все обошлось.

Теперь многое становится понятным. Утром 27 декабря нашли Астафьева. Через несколько часов узнали, кто он, и после этого невидимая, но могущественная рука заставила молчать и скрывать от нас правду десятки должностных лиц.

А тогда, оценивая собранную информацию, мы думали: неужели Масохин и другие лгут, оговаривая своего же това­рища по службе? Многое могла прояснить очная ставка. До сих пор я жалею, что ее не записали на видеопленку.

Гейко несколько испуганно поглядывал на Масохина, ожидая, как потом выяснилось, что тот расскажет, как он пил на службе. Но услышал он другое. Потупив голову, Масохин монотонно излагал, как Гейко вывозил избитого Астафьева.

Реакция Гейко была неожиданной. Вскочив со стула, он упал на колени и закричал:

— Товарищ следователь, миленький, я же отказался!