Точка отсчета - [51]

— Что любовь, есть инстинктивное чувство, обусловленное желанием продолжить род? Что любовь и секс — это разные вещи? Что любовь приведет к сексу, но секс не всегда продолжение любви, а если выпил, то готов любить всех подряд? Лешка молча ждал. Мысли Седова прыгали, как перепуганные кролики. Вот, кажется, он ухватил одну, знакомую.

— Вот в чем дело, сынок. Секс, как мне представляется, это как хороший коньяк. Да, именно так! Поясню: хороший коньяк можно отличить только в сравнении. Сначала ты выпиваешь рюмку, к примеру, двадцатипятилетнего «Деламэйн»…

Мальчишка пялился на него, честно пытаясь понять, куда он клонит, а Седов уже чувствовал, что запутался. Откуда пятнадцатилетнему пацану знать о вкусе хорошего коньяка, да еще уметь отличить от подделки.

Глаза Лешки скользнули по его лицу и уставились на что-то позади.

— Здравствуйте, — сказал он.

— Привет, — Ингрид положила ладони на плечи Седову, — не помешала?

Седов почувствовал, что краснеет. По лицу Лешки он попытался определить, одета Ингрид или… С нее станется, может и голая выйти. Он осторожно скосил глаза и облегченно перевел дух. Рубашка, во всяком случае, на ней была.

— О чем спор?

— О сексе, — брякнул Седов.

— О-о! А я думала, о выпивке. Ты с таким вкусом рассказываешь о коньяках. Так в чем проблема?

— Вот, мальчик интересуется, — втайне надеясь хоть немного смутить Лешку, сказал Седов, — всегда ли все так обыденно происходит. Он ждал откровений, волшебства, неземного наслаждения, а все оказалось просто, как стакан воды выпить.

— А ты решил растолковать, что это не стакан воды, а рюмка коньяка. Спорное сравнение. Разреши, я попробую объяснить, как я вижу проблему?

— Попробуй, — с некоторым злорадством поощрил Седов, и откинулся в кресле, — конечно, попробуй, дорогая.

Буду вам очень благодарен, — вежливо сказал Лешка.

Ингрид присела на подлокотник кресла и обняла Седова за плечи.

— Так вот, мальчики, проблемы вообще не существует. Если ты и вправду любишь, если ты испытываешь нежность, то при половом акте ты просто хочешь доставить человеку радость и донести свои чувства не словами, а действиями. Конечно, ты об этом не думаешь, все это идет из подсознания, но если ты захочешь впоследствии проанализировать свои действия, то вывод будет именно таким. Хотя, надо сказать, если ты начинаешь анализировать любовь, то стоит поразмыслить, а любишь ли ты? Но не будем о грустном. Просто люби ее и поменьше думай о себе. Себя ты сможешь полюбить и в одиночку. Поверь, Леша… тебя ведь Леша зовут? Поверь мне, когда отдаешь себя без остатка, когда видишь, как твоя любимая благодарна тебе, это уже ни с чем не сравнимое чувство. И не думай о том, что ты дашь любви больше, чем вернут тебе. Любовь вернется, усиленная стократ.

— Стихами только не заговори, — проворчал Седов.

— А что, могу и стихами, — Ингрид повысила голос, — и не надо цинизма, мой дорогой. Любовь действительно прекрасна! Не знаю, смогла ли я объяснить…

— Пожалуй, я понял, — задумчиво сказал Лешка, — спасибо большое.

— Не за что. Звони, если еще какие-нибудь проблемы возникнут. В коньяке я, правда, не очень разбираюсь, — Ингрид похлопала ладонью по плечу Седова и прошлепала босыми ногами к ванной комнате.

— А ничего подруга… — задумчиво сказал Лешка, — то есть, интересная женщина, — поправился он.

— Да, мне тоже нравится, — усмехнулся Седов. — Вы там, это… поаккуратней.

— Что значит: поаккуратней?

— Сынок, — ласково сказал Седов, — ты знаешь, откуда берутся дети?

— Дети? — Лешка наморщил лоб.

— Да, такие маленькие, — Седов показал, какие дети бывают маленькие, — и горластые. Страшно отравляют жизнь родителям.

— А-а… — посветлел лицом Лешка, — все в порядке, па. Мы все продумали, мы предохраняемся.

— И то хорошо, — хмыкнул Седов, — спасибо, сынок, успокоил отца.

— Да ладно прикалываться, пап. Все нормально. Я, пожалуй, пойду, а то аккумуляторы садятся, а новые нам привезут только через неделю. Пока, па.

— Пока, клоп.

Седов посидел перед коммуникатором, покрутил головой и, словно вспомнив что-то, направился в ванную.

Ингрид стояла под душем к нему спиной. Черные волосы облепили плечи, вода струйками стекала по спине, полным ягодицам и стройным бедрам. Ванная была полна пара. Седов постоял, несколько мгновений, любуясь ее телом.

— А действительно, ничего подруга, — пробормотал он.

— Что ты сказал? — обернулась к нему Ингрид.

— Я говорю — Лешке ты понравилась.

Ингрид смахнула ладонью воду с лица и улыбнулась.

— Я рада. А тебе?

— А мне еще больше.

— Присоединиться не хочешь?

— Как это — не хочу? Только приглашения и ждал, — сказал Седов, закрыл дверь и шагнул под горячие струи.

Глава 27

Он знал, что спит, но все равно это было неприятно. Он будто бродил по дому, заглядывал в подвал — там почему-то было пусто, никакого оборудования. Он открывал дверь в пристройку, смотрел в погасший камин. На окнах светились странные зеленые точки, будто кто-то подглядывал за ним, прижавшись к стеклу невидимым лицом с внимательными глазами. Потом он вдруг будто взлетел сквозь крышу в небо, завис над освещенным луной домом, над темными деревьями. Откуда-то возникли едва слышные голоса. Они обсуждали что-то свое: когда куда-то надо будет идти, и что делать, и когда докладывать, но прислушиваться было лень — хотелось спать крепко, провалившись в черноту, и вынырнуть из нее лишь утром, когда взойдет солнце. Но до рассвета было еще далеко, и он сорвался с неба, вернулся в комнату Ингрид и слился со своим телом.