Точка невозвращения - [28]

Посчитав, что достаточно уже успокоил американца, Кондратьев вновь двинулся в путь. До точки вероятной эвакуации (а Бог его знает, как все пойдет на самом деле) оставалось порядка пятидесяти километров горно-лесистой местности, когда по маленькому отряду из двух человек ударили, да еще как. Неизвестный противник, по всей видимости, федеральные войска, нанесли массированный артиллерийский удар, применив помимо обычной артиллерии реактивные системы залпового огня.

Воздух в округе моментально наполнился страшным, рвущим барабанные перепонки гулом. Земля вперемешку с огнем, напевающие смертельные напевы осколки корпусов снарядов, вывороченные с корнем, перемолотые деревья, раздробленны скалы, валуны, раскаленные камни. Окружающее пространство мигом стало напоминать Ад. Хорошо еще, что артиллерийский удар был нанесен несколько в стороне от людей, иначе Михаилу бы не помогли все его хваленые навыки. А так, у них еще был шанс избежать скоропостижной кончины.

Нет, наверняка долбили по нему не предатели. Скорее всего, те самые предатели, поддерживающие контакт с группами зачистки, объяснили артиллеристам, что в горах в заданном квадрате обнаружена группа боевиков, которую надлежит немедленно уничтожить. А раз за него взялись всерьез, то надлежало ждать еще кучу неприятных сюрпризов.

Обо все этом Кондратьев успел подумать, выбираясь из-под обстрела.

— Хорошо еще спутник не навели, — зло выругался Михаил, добавив пару смачных ругательств на Великом и Могучем.

И в самом деле, похоже, враг не обладал небесными глазами, иначе артналет был бы более прицельным, а так, дивизионы продолжали перепахивать скалы где-то в стороне.

Огневая обработка велась еще сорок минут, после чего в округе наступила звенящая тишина.

— Кажись, запал угас, — резюмировал Михаил и припустился с удвоенной силой.

Американец, и до того еле-еле поспевавший за суперсолдатом, и вовсе выбился из сил.

— Тащить на себе не собираюсь. Живей давай, — покрикивал на полковника Кондратьев. — Хочешь, чтобы по нам снова долбанули? Корректировщики наверняка прочесывают район. В ближнем бою обломались, решили слить нас через своих, сволочи.

Джеймс Линкс ничего не понял, о каких таких корректировщиках шла речь, но помирать в незнакомой стране ему очень не хотелось. Русский был врагом, причем врагом страшным и непонятным, но он, по крайней мере, не желал полковнику смерти прямо здесь и сейчас.

А о таинственных корректировщиках действительно стоило позаботиться. Как иначе объяснить, что артналет был совершен практически по ним? Естественно, бегать за всеми американцами Михаил не собирался. Времени у него на выполнение задания оставалось в обрез, поэтому необходимо было как можно скорее оторваться от посторонних глаз и выходить на точку.

— Ложись, — отрывисто скомандовал Кондратьев, подбивая ноги полковнику.

Линкс моментально подчинился, совершенно сбитый с толку действиями русского.

Но Михаил все заранее просчитал. Перемещаясь по местности, он постоянно контролировал окружающее пространство, поэтому вовремя заметил проселочную дорогу и пыхтящий по ней автомобиль. Усмирив пленного, Кондратьев вскинул бинокль и начал осмотр неизвестного транспортного средства. Некто рассекал по местному бездорожью на «Лендкрузере 200». Из-за тонировки стекол невозможно было рассмотреть количество пассажиров внутри автомобиля, но интуиция подсказывала, что хороших людей внутри нет.

— Гайцов на Вас нет, — в сердцах сплюнул спецназовец, сетуя на тонированные стекла.

— Чего нет? — не понял американец.

— Ничего. Сиди смирно, я пойду, экспроприирую транспортное средство.

Абордаж японского внедорожника прошел без сучка, без задоринки. Спецназовец дождался, когда автомобиль с боевиками подъехал к нему достаточно близко, после чего расстрелял лобовое стекло внедорожника веером пуль. Тяжелые дозвуковые патроны не встретили сопротивление в лице тюненгованного стекла и вгрызлись в мягкую податливую человеческую плоть. Водитель и пассажир первого сиденья умерли мгновенно, двое на заднем кресле получили смертельные ранения в области шеи, а третий, чудом избежавший ранений, оказать Кондратьеву вооруженное сопротивление так и не успел. Михаил воспользовался метательными пластинами, впервые за время операции пустив их в ход. С дистанции в три метра, тяжелые метательные лезвия пробили боковое стекло и поразили противника в глаз.

Хладнокровно добив раненых, спецназовец вытащил их из машины и, посмотрев в сторону американского агента, сказал:

— Карета подана, сэр.

Не стоит удивляться видимой жестокости человека, который в своей жизни ничего больше не знал, кроме как воевать и убивать. То, что для нормального человека неприемлемо, кажется дикостью и зверствами, для любого спецназовца (не будем сейчас брать Кондратьева) норма жизни и норма поведения. Спецназовец по сути своей — хладнокровная, расчетливая биологическая машина, предназначенная для выполнения очень специфических задач, и в его работе без убийства себе подобных просто не обойтись.

— Откуда ты знал, что они боевики? — спросил полковник, садясь в автомобиль. На трупы людей с оружием он взглянул мельком и даже не поморщился, вляпавшись при посадке в чью-то кровь. Он тоже был профессионалом и убивал в своей жизни ни раз.