Точка невозвращения - [25]

Правда, полковник отказался назвать имена непосредственных руководителей операции за рубежом, ссылаясь на то, что ему, простому исполнителю, верхушку пирамиды не видно. В это можно было поверить, тем более что никаких доказательств тех или иных лиц к причастности к вооруженному свержению власти в независимом государстве, скорее всего, не сохранилось. На просьбу Михаила самому предположить круг подозреваемых, Джеймс Линкс ответил следующее:

— Если иметь ввиду только эпизод с ядерными боеголовками, то Конгресс здесь, скорее всего, не причем. Конгрессмены вообще не любят связываться с такими вещами. Есть, конечно, отдельные люди, которые очень желают уничтожить вашу страну, но остальные относятся к вам более сдержано. Думаю, что за теракты ответственность должны нести верхушка ЦРУ, АНБ и некоторые лица из Министерства обороны, возможно, сам министр, не знаю. В любом случае, никаких документов, подтверждающих их причастность ко всему здесь произошедшему, нет.

Михаил согласно кивнул, и спросил следующее:

— Конгресс, все же, к чему-то причастен?

Полковник сплюнул на землю густую слюну вперемешку с кровью, вытер губы дрожащей рукой.

— Политическая оппозиция в России финансируется из их кошелька, точнее, с их ведома. Они пробивают статьи в бюджете США, они дают или не дают деньги разведке на все их шалости, так что в чем-то они безусловно виноваты, но не в ядерном терроризме точно.

Так или иначе, для Кондратьева становилась ясна неприкрытая агрессия одного государства против другого. Агрессия была скрытой, никто не объявлял войны, но кто сказал, что войны — это обязательно грандиозные сражения на суше, море и в воздухе с участием десятков самолетов, кораблей и сотен единиц бронетехники? Когда-то войны выглядели и вовсе комично. Два войска вызывали друг друга как бы на дуэль, становясь друг напротив друга. Оба военачальника объезжали строй, а потом вели одну толпу, вооруженную мечами и копьями, на другую. Спустя века война представляла собой столкновение танковых колонн, артиллерийские налеты и обстрелы, эстетически красивые, практически всегда масштабные бои в воздухе, а также ожесточенные сражения на воде и под водой. Лицо войны менялось — смысл и начинка оставались прежними. Во все времена гибли люди, лилась кровь, одни государства завоевывали другие, чтобы воспользоваться их ресурсами, неважно какими. Так почему бы не предположить, что война в настоящее время имеет такое коварное лицо?

Размяв руки, дав то же самое сделать пленному американскому агенту, Кондратьев в темпе ликвидировал все следы своего пребывания и двинулся в путь, даже не озаботившись хоть как-то связать полковника Линкса. Тот не сразу осознал, какой же шанс сбежать предоставила ему судьба, однако как только он вознамерился дать деру, Михаил окликнул его:

— Думаешь, я совсем идиот, если сначала с такими боями захватывал тебя и вывозил из этого проклятого логова, а теперь так просто позволю тебе убежать?

Полковник в недоумении уставился на спецназовца. В глазах американца за последние часы появилось куда больше разумного, чем было в них прежде. Он явно побаивался таинственного русского, однако побаивался не его сил, о которых знал лишь косвенно, а неизвестности, связанной с таинственной фигурой суперсолдата.

— Подумай сам, — спокойным тоном проговорил Михаил, — я ввалился в великолепно охраняемый полевой лагерь боевиков, перебил много вооруженных до зубов бандитов, обнаружил две ядерные боеголовки, захватил тебя в плен, когда вокруг нас с тобой было пяток головорезов, вооруженных по самые уши всем, что может стрелять, и после этого ты собираешься от меня сбежать? Я тебя не связываю, потому что смысла в этом не вижу. Мне нужны твои сила и выносливость, чтобы быстрее двигаться по горам, для этого тебе необходимо комфортно перемещаться, уяснил?

Линкс ничего не ответил, лишь мрачно посмотрел куда-то себе под ноги.

— Поверь мне, я справлюсь с тобой голыми руками в любом случае, даже если ты будешь здоров, сыт и бодр, а во мне при этом будет не смертельно сидеть пара пуль. Так что выкинь из головы дурацкие мысли и топай след в след. Скоро нам предстоит проверить на прочность морских котиков и «Дельту», и если ты попытаешься помочь своим, я тебя просто вырублю, усек?

Полковник вновь ничего не ответил, только побурчал что-то нечленораздельное себе под нос.

— Ну, вот и умница, — премило улыбнулся Кондратьев и продолжил свой марш-бросок.

Они двигались уже порядка двух часов. Ночь вступила в свои права, и окрестные земли погрузились в густую, ощутимо плотную темноту.

— Прекрасно, — усмехнулся спецназовец, обустраивая себе позицию для наблюдения. Последние пару десятков минут он ощущал чужое присутствие, а собственной интуиции Кондратьев предпочитал доверять безоговорочно.

Михаил залег на крутом холме в пяти метрах от сидевшего без движения американца. Тот был привязан к дереву и молчал из-за кляпа во рту. Спецназовца вряд ли могли вычислить по тепловому следу, поскольку он соблюдал термическую маскировку согласно протоколу. О визуальном контакте так же не могло идти и речи, поэтому Кондратьев мог спокойно обозревать окрестности сквозь тепловизионный прицел своего ОРСИСа. Винтовку удалось подобрать в заранее обустроенном схроне, поскольку первый вариант пришлось оставить рядом с лагерем боевиков.