Точка невозвращения - [20]

– Девушке в моем Гнезде разрешено выйти замуж только за некроманта, неважно, кто он по происхождению, главное, чтобы сила была. Иначе – позор и изгнание из рода. Но вопреки людским законам не она, девушка, берет фамилию мужа и уходит в его семью, а наоборот. И, поверь, протестующих ни разу не находилось. Да и кому не хочется войти в Гнездо потомственных некромантов? Ведь это дает такие привилегии. Но, как бы то ни было, таким вот немудреным способом наш род сохраняет свою целостность, разрастаясь, наоборот, со временем. Бездна, да когда же закончится этот бесконечный спуск?!

– Подземные лаборатории находятся очень глубоко – примерно на расстоянии нескольких километров от земли, – усмехнувшись, объяснил Мефистор. – Я по началу тоже никак привыкнуть не мог, а потом ничего, приспособился.

– Зачем вообще держать пострадавших там? – проворчала я, мрачно прикидывая, сколько нам еще осталось и останусь ли я к тому времени живой.

– Расскажи поподробнее о своей семье, – попросил демон, не утруждая себя ответить на мой вопрос. Я только вздохнула и бросила выразительный взгляд в его сторону, отчего чуть не упала, шагнув мимо ступеньки. Хорошо еще, что успела вовремя схватиться за перила. Поморщившись от собственной неуклюжести, я хмуро спросила:

– Ну и зачем тебе это? Знать о моей семье?

– Интересно, – вызывающе прищурился мужчина. Фыркнув, я без особой охоты стала рассказывать.

– В нашем Гнезде всем заправляет моя мать. Вообще в обоих родах – и Ратковских, и Сержских, есть главы семейств. В моем эту роль раньше исполнял отец, и когда его убили, мы оказались буквально обезглавленными. Но тут уже моя мама не растерялась и решительно взвалила все обязанности, исполнявшиеся раньше ее мужем, на свои плечи. У нее очень хорошо все получается. По управлению поместий, да и вообще курированию Гнезда. И подходящие партии для членов рода тоже отыскивает она. Многие из нас обручены практически с детства. Мама ищет знатные семьи, где родились дети, отмеченные меткой смерти, и предлагает им договор. Никто обычно не отказывается. С момента договоренности ребенок такой семьи больше не принадлежит своим родителям. Он становится заочно членом нашего Гнезда. Считается, что паре очень повезло, если они смогли достигнуть хотя бы дружеских отношений, – с оттенком грусти закончила я.

– А ты? Тебе тоже отыскали партию? – тихо поинтересовался Мефистор, поддерживая меня за локоть, потому что на очередном витке лестницы я опять чуть не упала, поскользнувшись на неровности ступеньки. Кивнув в знак благодарности, я зло ухмыльнулась:

– Разумеется, я не стала исключением. Да и как я могу подвести мать? С детства я слышала от нее требование быть лучшей во всем, чтобы не разочаровывать ее. Так и было. Сначала домашнее обучение – я старалась показывать лишь отличные результаты. Учителя не могли на меня нарадоваться. Во всем остальном – примерный ребенок, который никогда не капризничает и не проказничает. Затем – учеба в УНИЦе, где я тоже стремилась быть лучшей студенткой, и не могу сказать, что у меня это не получилось. Единственный раз, когда я пыталась сказать «нет», был случай с объявлением моей помолвки, произошедший четыре года назад. Мне было шестнадцать, когда мать открыла мне имя моего жениха. Ладий де Тренвортц… – из груди невольно вырвался невеселый вздох. – Я его даже не видела никогда. Все, что я о нем знаю – это то, что он герцогский сын, и ему сейчас около двадцати пяти.

– И что ответила твоя мать на возражения?

– Наказала, – бесцветно ответила я. – Но я не хочу рассказывать, как именно.

Воспоминания о том дне навсегда врезались в мою память. О, моя мать обладала богатым воображением. И придумала поистине запоминающееся наказание. Жестокое? Даже чересчур. Но я не осуждаю ее, нет. Ведь жестокость у нее в крови.

Она – некромантка. И этим все сказано.

А вот мне всегда не доставало беспощадности, и из–за этого я чувствовала себя неполноценной. Еще бы, в нашей семье такое качество – показатель того, что ты достоин.

Но я… я не умела быть такой. По крайней мере, в детстве. Я притаскивала в замок бездомных котят, выхаживала раненных зверьков и птиц, пытаясь скрыть это от матери. Но мне не удавалось. Она всегда узнавала. Но не запрещала делать это снова. Просто на моих глазах приказывала отдать животное повару, чтобы он подал его на стол. А за ужином я давилась, но под пристальным взглядом матери послушно ела. И старательно заталкивала слезы вглубь себя.

Потом я перестала это делать – приносить зверей. Пыталась, как могла, залечить их ранки на месте, но если не удавалось, то, пусть и с тяжестью на сердце, но заставляла себя уйти. Думала, что пусть уж лучше они погибнут от ранения, чем по моей вине. Мать была довольна, решив, что перевоспитала меня.

Со временем я научилась при необходимости быть жестокой. Просто запрятала все чувства за стеной, выстроенной мною самой у себя в душе. С тех пор маленькая девочка Софи превратилась в ту, которой являюсь я сейчас – настоящую некромантку, сдержанную, эгоистичную… равнодушную. Лишь для Риты я открывала свои чувства. А сейчас почему–то делюсь с ними и вот с этим зеленоглазым демоном.