Точка на черном - [21]

«Каро» вышел из дома лишь к вечеру. Это был рослый, очень рослый мужчина. Покатые плечи выдавали недюжинную природную силу. Я все пытался узнать в нем одного из тех, кто бросил мне в парке «иди своей дорогой!», но не мог. Слишком стремительны были тогда события.

Я шел в метрах сорока от него. И приблизился лишь тогда, когда он встал в очередь у табачного киоска. «Каро» спокойно выстоял очередь и придвинулся к окошечку.

– Пачку «Примы» и спички, – нет, это был не тот голос. У двухметрового верзилы оказался почти мальчишеский чуть гнусавый фальцет.

Я разочарованно смотрел на его могучий загривок: «А вдруг все наши догадки – блеф чистой воды?!» И вдруг оцепенел, явственно услышав тот самый – хриплый, надтреснутый баритон! Его обладателем был не кто иной, как киоскер.

– Спичек, дорогой, нет…

– Я зайду позже…

«Каро» взял из окошечка «Приму» и, положив ее в карман брюк, двинулся дальше.

– «Беломор», – сказал я в окошечко.

На меня безразлично глянули агатовые, чуть навыкате глаза.

– «Беломора» нет, – равнодушно ответил киоскер.

– Тогда «Приму», – я мучительно соображал: он или не он? Неужели это убийца Ванечки Лунько?

Киоскеру было лет тридцать пять-сорок. Я успел заметить седину в его густых черных волосах. Он был симпатичным мужчиной, киоскер с агатовыми глазами. И он не значился в списке отъезжавших. Не было там наименования такой профессии – продавец табачного киоска. Это я помнил точно.

…Шимановский впервые на моих глазах проявил некоторую нервозность.

– Ты уверен? Тот самый голос?.. Понимаешь ли, «табачника» мне назвали как друга Титаренко. Не удивляйся, в этих местах продавец табачного ларька может быть богаче иного министра. Знаешь местный анекдот? Приходит человек в табачный магазин, дает две копейки и просит коробку спичек. «Спичек нет, дорогой», – отвечает табачник и протягивает человеку вместо двушки копейку. Разница, так сказать, – оплата за услугу. На одном из застолий об этом… как его фамилия?.. Каруев? Так вот, его прямо-таки и назвали – «тень Титаренко». Черт его знает, а может быть, он наводчик?

– Какой наводчик?

– Ну наводил журналиста на тех хозяев, которые владели незаконно выделенной землей…

– А?.. – протянул я; да, Шимановский по-прежнему был в плену своей идеи.

– Будем ждать. Обязательно будем, как бы это гибельно не сказывалось на наших нервах,

24. ПРИЗНАНИЕ. (Илюхин)

– Я немного выпил… Ну, и похвастался. Сказал, что у меня есть пистолет…

– Ты показал его ей?

– Да. Спустился в погреб и достал… Но она в погреб не спускалась. Это точно. Вы действительно думаете?..

– Очевидно только одно, Артем, из этого оружия совершено убийство. Если правда, что за десять лет ты ни разу не обмолвился о хранящемся пистолете, то она – единственная ниточка к преступникам. Вполне возможно, Валерия – игрушка в чужих руках. Скажем, рассказала кому-то, вольно или невольно указала приблизительное место хранения оружия… Конечно, если все, что ты рассказываешь, правда…

– Правда, поверьте мне!!! – Чехоев уронил кудлатую голову. Тихо спросил: – Действительно к моему случаю применим закон о давности? Я согласен на все… Только прикажите.

Мне было неприятно сознавать, что этот «настоящий мужчина» довольно-таки легко принял нашу версию о том, что его «любимая женщина» не случайно пришла к нему минувшей ночью. Конечно, аргументы впечатляли – Чехоева и Валерию явно поджидал кто-то у камня, И все же…

25. НА ВСЯКИЙ СЛУЧАЙ. (Липиеньш)

За эти двое суток я превратился в крота. И главное – сижу я тут на всякий случай. Никогда бы не подумал, что и в темноте можно видеть. Но… Ощущение такое, словно вот эта бочка с вином, например, испускает какое-то тепловое излучение. Я отчетливо представляю ее форму и размеры…

Интересно, можно уравнять это мое сидение в кромешной тьме с элементами тренировок космонавтов? Наверняка. Только мне, в конечном счете, не в космос летать; возможно, эта мука кончится вполне буднично. Меня извлекут на свет божий и даже не скажут спасибо… Передатчик безмолвствует…

Когда мы приземлились, я обалдел от местного воздуха. Правда, Шимановский, встречавший меня, выглядел так, что было ясно: этот воздух ему не на пользу… А через три часа я очутился тут. Вот тебе и Кавказ, завидная командировка… Самое неприятное, что уже в первый день я понял – грипп. Подхватил, шатаясь по поездам, отыскивая следы этих сволочей… Сколько народу прошло через мои руки? Тридцать? Пятьдесят? Добрая сотня… Температура высокая: это я определяю сразу, по пульсу… Градусов тридцать восемь с хвостиком… Тяжело. Да еще запах… Все-таки я – человек, а уже третьи сутки пошли, как я безвылазно сижу в этой могиле.

Передатчик молчит. Сколько же он еще будет молчать?

26. ВСКРЫТИЕ ПОКАЖЕТ. («Консилиум»)

Они впервые за все время собрались за одним столом вместе. Шимановский сел справа от Шелаури. Чхеидзе и Илюхин – слева. Прилетевший работник УБХСС республики, майор Хучиев, вторые сутки работавший в городке, присел на подоконник.

– Но мы ведь хотели арестовать того же Кадырова? – Шелаури, настаивавший на аресте «Каро», определенно пытался ускорить события; сказывался его темперамент…

– Мы собирались арестовать его как кого? Как дебошира, Сандро. Имея на то веские основания. А «Каро» нам приходится арестовывать уже как члена банды! Совершенно другой акцент. Я уверен, что он обязательно постарается дать знать сообщникам о приходе Кадырова. Но кто они? Табачник Каруев, голос которого узнал Чхеидзе? Тут допустима ошибка. Голос – не отпечатки пальцев… Илюхин считает, что в деле Валерия Сацкова-Слепнева. Но каким образом? Докажи, что она брала и вернула пистолет…