Точка Мебиуса. Там, где встречаются миры - [12]

Если бы, не размер игрушки, Мадлен приняла бы ее за живую, настолько много движений совершали фигуры, и настолько точно, были они выполнены! Казалось, что глаза коровы, видят не только мух, но и посетителей зала, потому что они на минуту остановились на Мадлен, хозяйка, обернувшись тоже, и улыбнувшись ей, продолжила свое дело.

– Чудеса! – удивилась Мадлен, и совсем забыла о недавних своих слезах. Она подошла еще ближе, разглядывая и женщину и корову, удивляясь, как ловко она была сделана.

В отдельной кабине открылся малиновый занавес, и на сцене возник фокусник. Он сделал манипуляцию руками и, подмигнув Мадлен, ловко достал карты непонятно откуда, потом в его руках появился букет, а потом кролик! Его возможностям, казалось, не было предела, потому что фокусы продолжались. Мадлен нажала на кнопку, и занавес закрылся, дав отдохнуть артисту до следующего раза.

Балерина ловко крутила ножкой и выделывала всевозможные па. Потом красиво раскланивалась, приподнимая свою воздушную юбочку, и убегала за занавес.

Попугай сидел на ветке и выпрашивал яблоко, которое лежало рядом, но за клеткой.

– Патрик хочет яблоко! – сказал он, обратившись к подошедшей Мадлен, и повторил это снова, наклоняясь, распушив свой хохолок, и перебирая ножками по палочке, на которой он сидел.

Не получив ничего, он посмотрел на Мадлен немного возмущенно, удивляясь ее непонятливости. Ведь нарезанное яблоко лежало вне доступа его клюва и лапок, а ей подать кусочек в клетку было очень просто!

Патрик снова повторил свою просьбу и снова прошелся по палочке. Наконец Мадлен догадалась и сунула ему в клюв ароматный кусочек, удивляясь, как игрушка сможет проглотить его.

Кусочек под радостный треск попугая исчез в его клюве, и глазки, попугая благодарно взглянув на Мадлен, снова протелепатировали о втором кусочке.

– Чудеса! – снова удивилась Мадлен.

Она, с удивлением, протянула ему еще кусочек, Патрик проглотил и его, требуя еще долю.

– Хватит! – сказала Мадлен, и возмущенно надула щеки, сказав уф, и птица, обидевшись, отвернулась к стенке, сказав напоследок, – «Какая черствость в людях!»

Мадлен махнула рукой, совершенно не испытывая угрызений совести, на которые намекал попугай, и пошла дальше. По ходу движения фигуры становились крупнее, а сценки более сложными. Мадлен прошла мимо ресторана, довоенного Монмартра, в окна которого были видны четверо веселых мужчин, оживленно обсуждающих что-то за кружкой пива. Гитарист и аккордеонист подходили к столикам и наигрывали знакомую мелодию, а официант в белом фартуке нес поднос с блюдами. В следующей комнате, в своем помещении сидел сапожник. Во рту он держал гвоздик, и ловко стучал по каблучку, женского ботинка. Посмотрев на уже забитый, он вытаскивал новый гвоздь изо рта, и снова забивал его в ботинок. Сапожник был вполне симпатичным мужчиной лет сорока пяти. На голове его была надета старая шляпа, а в кармане черного фартука лежал сапожный инструмент. Рядом стояли коробки с гвоздями, и в очереди томились другие ботинки и сапожки. Над сапожником горела тусклая лампа, а в камине, который был в его каморке, горел огонь.

Мадлен остановилась перед сапожником, и тут уж она совсем решила, что ее разыгрывают. Сапожник, забив последний гвоздь, положил старый ботинок в коробку и взял другой, посмотрев его со всех сторон и, потрогав подметку, он снова взял в рот несколько гвоздиков и застучал по каблучку, не обращая внимания на Мадлен.

– Буду стоять столько, сколько он выдержит! – решила Мадлен, не увидев в сапожнике и намека на искусственное происхождение. – Это человек! Да он просто притворяется! – решила она и продолжила пристально смотреть, когда же он, сделает что-то, что разоблачит его.

Но сапожник упорно занимался своим делом, и лишь только мельком взглядывал на Мадлен.

– Ну и выдержка! – подумала Мадлен, так и не уловив промаха со стороны куклы. Ей надоело стоять, и она прошла в следующий зал, оглянувшись на секунду на сапожника, ей показалось, что в момент, когда он кидал ботинок в коробку, он махнул ей рукой…

– Что же в следующем зале? – подумала Мадлен, уже ждущая нового чуда. Потому что фигуры и декорации к ним, а также набор возможных их действий, каждый раз превосходил первый.

Она присела ненадолго на стул, и через минуту поднялась, чтобы войти в новое помещение.

Подойдя к следующей двери, она вдруг почувствовала запах весны. Он дохнул на нее, как будто мимо пронесся легкий майский ветерок. И правда, в следующем зале, она увидела улицу провинциального городка, залитую солнцем, с цветущими акациями, и зеленой травой на обочинах дороги. В голубом небе порхали легкие облачка, петушок на шпиле церкви, казалось, сейчас от радости забьет крыльями и прокукарекает на весь город, который он, конечно, видел с такой высоты.

– Боже, да это мой Домбаль! – подумала Мадлен, вглядываясь в знакомый городской пейзаж.

Мадлен восхищенно ахнула. Она увидела старую площадь своего родного города!

– Да вот и магазин мосье Франсуа. Вот парикмахерская, а вот кафе. А если идти по этой улице, то выйдешь к зданию мэрии, напротив которой стоит мой дом!

Мадлен вдруг ощутила сильное желание увидеть свой дом, и пробежаться по этим веселым весенним улицам городка, как это она делала в молодости. Она сделала шаг вперед, и странно, улица, которая казалось, имела ограничения в размере, раздвинулась, и она увидела перспективу, другой улицы. Только теперь вдали виднелась река с мостиком, в которой они с мамой стирали белье, и парк сзади нее. Это было совсем как сорок лет назад, ведь теперь на этом месте вырос целый район из новых коттеджей, а раньше…