То ли ангел, то ли бес - [13]

— Ты чего? — удивилась мама и дернула его за руку. Аркадий мотнул головой — ничего. — Конфеткой подавился, что ли? — Мальчик постоянно посасывал карамель. Шоколадные конфеты он больше любил, но они так быстро таяли во рту…

— Как тебя зовут? — спросила у Аркаши нимфа. Тот ответил. — А меня Валентина Григорьевна.

— Вы тут преподаете? — полюбопытствовала мама.

— Собираюсь. Учебный год начался, понимаю, штат укомплектован, но мне очень нужна работа… — она посмотрела на Яворских большими глазами с оттенком осеннего пасмурного дня, сначала на мать, потом на сына. — Как думаете, возьмут?

— Да, — выпалил Аркадий. Как можно не взять… такую нимфу?

— А нас исключать собрались, — пожаловалась мама. — Говорят, чужое место занимаем. А мы так хотим музыкой заниматься…

— Вы? — с улыбкой переспросила Валентина.

— Он, — мама потрепала сына по коротко стриженным жестким волосам. Многих детей именно родители заставляли музыкой заниматься, и Яворские были исключением. — Я как раз думаю, не место Аркаше тут… — и на сей раз приобняла. — Ему бы на спорт, чтоб вес согнал. Но он ни в какую, хочу, говорит, великим скрипачом стать.

— Если хочет — станет.

— Да какой там, — отмахнулась мама. — Ничего не получается у него.

— Почему? — вопрос был задан не ей, а Аркаше.

Тот пожал плечами. Если б знал, исправился бы.

— Говорит, пальцы не слушаются, — ответила за сына мама.

— Их можно развить, тем более в столь юном возрасте.

— Не получается. А слух идеальный. И ноты читает прекрасно.

Валентина Григорьевна подошла к Аркаше, посмотрела сверху вниз (она не была высокой, но носила каблуки), затем протянула скрипку со смычком и сказала:

— Сыграй.

— Что? — робко спросил он.

— Что пожелаешь.

Аркадий приложил инструмент к плечу, прижал его щекой, занес смычок и заиграл отрывок из оперной арии, который разучивал недавно. Скрипка оказалась большой, что неудивительно, ведь она принадлежала взрослому человеку. Однако Аркадий отметил, что на ней ему удобнее, чем на своей. Но получилось хуже, потому что к той он привык.

— Что скажете? — живо поинтересовалась мама, едва сын закончил.

— Да, пальцы слушаются плохо, но это ерунда. Проблема не в этом. Аркаша не чувствует музыки.

— Как же? У него идеальный слух.

— Я немного о другом. Он точно воспроизводит ноты, не фальшивит, даже когда играет коряво. Но и физикам нужно вдохновение, а музыкант без него не может. Душой нужно играть, не пальцами, они такой же инструмент, как скрипка и смычок.

— Не понимаю…

— А ваш сын, кажется, да. Не так ли, Аркаша?

И он кивнул.

Ему было всего семь. Ребенок. Но Аркадий действительно понимал. Раньше он просто играл по нотам. Теперь будет пропускать мелодию через себя. Исполнять ее до тех пор, пока она не зазвучит внутри его…

— Станете моей музой? — просил у Валентины Аркадий. Но про себя. Вслух слово «муза» заменил на «учительницу».

— Если возьмут на работу, то да, конечно.

Но Валентине отказали. Штат был укомплектован, и ей не было места в коллективе (взяли только на будущий год). Однако это не помешало ей стать его учительницей музыки. Валентина давала частные уроки и взяла Аркашу. За право заниматься с ней мальчик сражался с мамой. Та категорически не желала платить репетитору. Если не получается, значит, не его это — музыка. Да, их семья не бедствует, но сколько можно деньги на ветер бросать? Уже и скрипку менять надо, а тут еще на репетитора тратиться. Но Аркадий заявил, что в любом случае будет ходить к Валентине, даже если ему откажут в финансировании.

— И где ты возьмешь деньги? — насмешливо спросила мама.

— Буду экономить на обедах.

— Тебе не помешает, только этого не хватит.

— Значит, буду воровать.

И так решительно это сказал, что родительница ему поверила и выделила из семейного бюджета деньги на дополнительные занятия сына. Только условие поставила: если до конца года результатов не будет, он их не только прекратит, но еще и в бассейн запишется. Аркадий согласился. Хотя ненавидел бассейн. Но он был уверен, что с Валентиной он станет тем, кем себя видит: гениальным скрипачом.

* * *

Вовчик за компанию с другом тоже записался в музыкалку. Но по классу гитары. Он не хотел выступать на камерной сцене, его привлекали дворовые компании, а в них тот, кто лабает на семиструнной, всегда в центре внимания. Аркадий занимался уже третий год, а Дорогин всего месяц, но они находились примерно на одном уровне.

К Валентине Вовчик тоже попал за компанию. Увязался за другом. Пока тот занимался, играл с Ксюшей, которой было три с половиной года. Очаровательная девочка в прекрасном возрасте, ему с ней было интересно и легко. Когда мальчики уходили, Вовчик сказал, что может нянчить малышку, когда ее мама будет занята. Валя, воспитывающая ее одна, с радостью согласилась.

Как-то Вовчик из баловства взял скрипку и сыграл «Цыганочку». Получилось здорово! Пусть коряво, но с огнем. Вовке только серьги в ухе не хватало да алой атласной рубашки, чтобы сойти за рома. И «Хава нагила» ему удалась. И «Собачий вальс» получился каким-то особенно задорным. Валентина, которая оценивала музыкантов иначе, чем остальные педагоги, предложила пацану сменить инструмент, поскольку посчитала, что именно скрипка его раскрывает. На следующий год Вовчик так и сделал. И ходил вместе с другом на дополнительные занятия уже за деньги. Аркадий был не против, но считал, что Дорогин просто невероятно артистичен, и успех его выступлений в этом, а не в огромном таланте музыканта.