То, что не убивает - [8]

И в этом небе я увидел вертолёты, которые разворачивались для возврата на базу.

3

Алкоголь.

Он был моим спасением от жестокой реальности раньше, стал и теперь.

Каждый день я заказывал пиццу, покупал выпивку в онлайн-маркете, встречал дрона в окне (однажды он чуть не поджарил меня электрошоком, когда я забыл расплатиться) и напивался. Пил я жадно, яростно и свирепо, как человек, выбравшийся из пустыни. Заливал пойло в глотку, сдерживая рвотные позывы и слёзы, мужественно терпел все неудобства — лишь бы поскорей забыться в алкогольной нирване. Это не было запоем — я не испытывал по утрам похмелья и мог бы остановиться в любой момент. Мог, но не хотел.

Стоило сознанию хоть немного проясниться, как демоны, живущие в нем, пробуждались, нападали и начинали меня грызть. «Ты промахнулся», «Ты ничего не можешь», «Неудачник», «Ты никому не нужен», «Мазила», «Это конец».

Эти мысли атаковали меня без конца и подтачивали волю. Вернее, я атаковал сам себя и сам же всё подтачивал, не имея никаких сил остановиться и взять себя в руки.

Время летело незаметно и я лишь иногда с удивлением обнаруживал, что за окном рассвело или наступила ночь.

Апартаменты, куда я переехал из гадюшника, поначалу были очень милыми и чистыми, но, поскольку гадюшник следовал за мной по пятам и был частью меня, вскоре уют весьма потускнел. С каждым днём на белых ковриках появлялось всё больше пятен, а коробки из-под пиццы и пустые бутылки захватывали всё больше пространства.

Если в прошлом доме моим троном было кресло, то в этом я занял кровать и проводил в ней почти всё время. Это была моя пещера, моя звериная нора, в которую я заполз, чтобы восстановиться, но вместо того, чтобы зализывать раны, разгрызал и расцарапывал их ещё сильнее. Напивался, кричал от ужаса, на какое-то время засыпал. Затем просыпался и повторял по новой.

Конечно же, я не заслуживал жалости. Конечно же, мне было плохо, но это всего лишь значило, что плохо бывшему военному преступнику а впоследствии просто преступнику и профессиональному убийце. У меня не было никаких оправданий всей той херне, что я натворил за долгие годы: я настолько давно свернул на кривую дорожку, что в конце концов просто перестал искать их. И сейчас, когда у меня оказалось слишком много свободного времени, я вспоминал все свои ошибки и безжалостно себя за них громил. Это тоже была веская причина заглушить сознание алкоголем. Несколько глотков — и вот бесконечная тьма в моём сознании откатывается назад, а проблемы отступают.

Не тревожили даже мысли о том, что деньги подходят к концу. Прожить ещё один день, потом ещё, а там будет видно. К сожалению, после провала большинство моих счетов оказались заблокированы и я смог спасти не так много. Хорошо, хоть услуги врачей успел оплатить — иначе ходил бы с горелой задницей ещё год, пока она заживала бы сама собой.

Раз за разом я вспоминал ту проклятую пулю: её долгий полёт и роковой промах. Жизнь предоставила мне шикарный шанс, но и его я умудрился бездарно просрать. Что будет дальше? Будет ли дальше хоть что-то хорошее? И стоит ли вообще дожидаться этого «дальше» или всё-таки лучше вставить пистолетный ствол в рот и нарисовать на милых персиковых обоях авангардистскую картину? Язвительный голос в моей голове заметил, что я и в этом случае могу промазать.

Чем дальше, тем больше я склонялся к последнему варианту. Серьёзно, зачем это всё? Для чего?

Во-первых, уже никто в здравом уме не предложит мне работу, а это значит, что я останусь без средств к существованию, окажусь на улице и буду вынужден ради пропитания грабить ларьки с уличной едой — потому что наличные деньги вышли из обращения лет семьдесят назад.

А во-вторых, я боялся даже пошевелиться, потому что любое движение только увеличивало количество дерьма в моей жизни. Каждый мой поступок на протяжении долгих лет причинял кому-то боль и делал кого-то несчастным — и на это я сейчас пойти не мог. Отчего-то ужасно хотелось, чтобы хоть кто-то, хоть один чёртов человек во всём этом мире считал меня хорошим, но в то же время я понимал, что ни у кого не было для этого причин.

Смерть казалась простым и естественным выходом из всего этого дерьма. Если не получается развязать узел, всегда можно разрубить его. Если уж я ни на что не способен, то нечего и воздух зазря переводить. Так мне казалось.

Однако, где-то глубоко в мозгу ещё жила рациональная частичка: и её слабый и едва слышный голос убеждал, что лучше не торопить события и пустить всё на самотёк. То, чему полагается сдохнуть — сдохнет само собой. Кто знает, может, оно и выкарабкается как-нибудь.

И я карабкался. Правда, со стороны это выглядело, как беспробудное пьянство, вопли ужаса и хватание за пистолет.

Одна из ночей выдалась по-настоящему жаркой. Кондиционер не работал: я уже давно спьяну сделал с ним что-то, после чего несчастная машина закряхтела и затихла, а изо всех её отверстий начала течь вода. Я не помнил, как вызывал ремонтника, но тот пришёл и тут же сбежал, когда увидел вдребезги пьяного голого деда с оружием: поэтому приходилось терпеть жуткую духоту.

За окном кипела жизнь — ездили машины, в которых бумкала музыка, жужжали стаи дронов, стучал на эстакаде монорельс, звучали голоса сотен людей. Так уж вышло, что я так и не удосужился разглядеть пейзаж, даже во время встреч с летающими посылками из магазинов — моё внимание в куда большей степени привлекала еда и выпивка, чем очередной вид на город. Всё равно всё везде одинаковое — шумное, замусоренное, железобетонное, забитое транспортом, людьми и освещённое проклятым кислотным неоном.