То, что нас объединяет - [15]

Далее, подгоняемая собственным воображением, она описала ужасное происшествие прошлой ночи: беспечную болтовню музыкантов в машине – тот разговор ни о чем, который сопровождает любое удачное выступление, готовность, с какой они подчинились проверке на дороге, их желание поскорее вновь отправиться в путь.

Хелен не стала задерживаться на самом убийстве. Последствия случившегося – вот что занимало ее внимание. Дымок от взрыва, долго висевший в воздухе. Обломки машины, разбросанные по дороге и соседним полям. Вдребезги разбитые инструменты. С нескрываемой горечью писала она о бессмысленном и жестоком убийстве трех молодых музыкантов.

Шок и недоверие – так отреагировала она на новости, прочитанные по радио невозмутимым голосом ведущего. Схожие чувства, должно быть, испытали в то утро и семьи убитых, когда в дом к ним постучалась полиция. Постучалась, чтобы сообщить известие, от которого привычная жизнь их разлетелась вдребезги.

Закончив статью, Хелен пробежала ее глазами, но не стала менять ни слова. В короткой записке, адресованной М. Брину, она поинтересовалась, не хочет ли он напечатать это у себя в газете. В качестве подписи она поставила Хелен О’Дауд. Затем она запечатала конверт и отправилась с Элис к почтовому ящику, расположенному в конце соседней улицы.

Спустя два дня она открыла газету, и – вот оно! Половину страницы занимал ее текст, вторую половину – фотография с места преступления. Здесь же был заголовок, которого Хелен не писала: День, когда умерла музыка. Внизу, более мелким шрифтом, было приписано: Человек, знакомый с жизнью шоу-групп, говорит о расстреле группы «Майами». Увидела она и свое имя – точнее, псевдоним, напечатанный совсем уж мелким шрифтом.

На следующее утро она получила чек, прикрепленный к первому из писем. Позвонив по номеру, указанному вверху страницы, Хелен попросила к телефону Кэтрин Форчун.

– Мне очень понравилась ваша статья, – тепло заявила та, услышав, кто ей звонит. – Трогательно и в то же время по делу. К сожалению, пришлось ее слегка сократить, чтобы подогнать под наш формат.

– Видите ли, это не настоящее мое имя, – сказала Хелен. – Меня зовут Хелен Фицпатрик. О’Дауд… всего лишь псевдоним.

Кэтрин тут же поняла ее затруднение.

– Ясно. Стало быть, вам нужен новый чек. Ничего страшного – отошлите мне старый, и я тут же заменю его другим.

– Большое спасибо. А… когда я могу прислать вам еще одну статью?

– В любое время, – в голосе Кэтрин проскользнуло что-то вроде улыбки. – Но последнее слово всегда остается за мистером Брином. Он решает, пропустить ли текст в печать.

– Я понимаю.

– Еще вам нужно придерживаться определенного размера – пятьсот или тысяча слов на статью.

Очевидно, что для публикации в газете не требовалось никакой специальной квалификации. Главное, чтобы статья была одобрена начальством. И все же Хелен решила подождать – не хотела казаться слишком жадной.

Она закончила статью о продавщице. Стиль работы вышел легким и беспечным – не сравнить с предыдущим. Но это и к лучшему. Пусть знают, что ей не чуждо разнообразие. Выждав три недели, она отправила текст в газету. Не прошло и нескольких дней, а он уже вышел в печать. Здесь же была фотография модели (как и рассчитывала Хелен): та стояла за прилавком универмага, и на свежем личике читалась откровенная скука.

С того времени она стала отправлять примерно по статье в месяц. Хелен писала о повторном браке Ричарда Бертона и Элизабет Тейлор, который те заключили спустя полтора года после развода. О ничем не примечательном домике в пригороде Монастеревина, где боевики в течение двух недель удерживали голландского бизнесмена. О новом английском законе, который гарантировал женщинам равную с мужчинами оплату труда. С одобрения мистера Брина все эти статьи появлялись в газете, причем печатали их практически слово в слово.

В ноябре Кэтрин добавила несколько строк к стандартной записке. Она просила у Хелен один из ее снимков. Небольшого фото по плечи вполне достаточно, писала она. Мы будем печатать его с вашими статьями, раз уж вы перешли в разряд наших постоянных авторов.

Хелен купила свежую пленку для фотоаппарата, который забросила еще во время болезни Кормака. Она сделала несколько своих снимков – анфас три четверти и чуть сверху, чтобы скрыть немного глаза. Остаток пленки ушел на потрясающе красивый закат, которым она любовалась в тот вечер.

Распечатав фотографии, Хелен убедилась, что все ее портреты оказались слегка не в фокусе – как раз то, что требовалось. Выбрав лучшие, она отправила их Кэтрин. А вот закат вышел просто чудовищным – размытые пятна невнятных оттенков, похожие на любительскую акварель. Выбросив всю пачку в корзину, Хелен вдруг поняла, что ей и в голову не пришло сфотографировать свою единственную дочь.

Рано утром двенадцатого января в доме у нее зазвонил телефон.

– Это Марк Брин, – прозвучал резковатый мужской голос, и Хелен потребовалась пара секунд, чтобы понять, кто с ней говорит.

– Рада…

– Полагаю, вы из тех, кто любит читать?

– Я действительно…

– Нам только что сообщили о смерти Агаты Кристи. Вы знакомы с ее книгами?

– Разумеется. Я…