«То было давно… там… в России…» - [352]
— А что ж это, по-твоему? — спросил я.
— Чего ж, видать, он самый — Черт Иваныч.
— Ну, это ерунда… — говорю. — Просто ушел и не заплатил тебе.
— А нет. Это как есть Черт Иваныч. Жрал-то как! Монахом притворился. В господах-то, и-и-х… этих оборотней много. То они то, то ето. — У Фураева-то, — продолжал ямщик, — тоже дочь убежала. И-и-и… горя он взял. С женатым… А она и не знала. Обманщик. Эх, лихие…
— Обманул. Ну и что же?
— Чего ж, мать от раку в животе померла, Фураева-то жена, с горя. А он-то — ера кабацкая, пьяница, бродяга — писарь при волостном, боле ничего. Эй, лихие, вороные…
Тепло в трактире Фураева. Похудел хозяин, поседел. И как-то нерадостно встречал меня.
— Ну что, — спросил я, — как уха налимья?
— Да, уха… — рассеянно ответил Фураев. — Я что-то ныне и мережей не ставил. Что ж, я теперь вдовый, один с дочерью. Другая-то, Анна, в Гороховце, значит, у тетки пребывает. Хочу дело бросить. Надоело чего-то… Да стар становлюсь.
Когда его младшая дочь подавала мне чай, я как-то заметил, что в доме, в трактире, все изменилось. Когда я и ямщик погрелись, выпили чаю, я простился с Фураевым. Он меня и не спросил, куда я еду, и ничего не сказал про охоту. Загрустил.
Мчится тройка. Ровно стучат копыта лошадей, звенит колокольчик. Темные леса муромские стоят задумчивой стеной.
— Это самое, барин, дело такое женское — беда… — сказал ямщик.
— А что же? — спросил я.
— Да ведь вот это самое… как это ежели сказать правду… У нас тута, при семинарии што ли, самый начальник их… Жена у его. Ну, и беда… И то, и ето, и шубу он ей новую шьет, и из Москвы везет то и ето. А она с двумя гоняет. Я-то знаю — возил. Эй вы, кони удалые!.. Эй!.. Жалко мне что-то стало его, он смирный такой. Еду это я с ним, эх, думаю, скажу ему. И говорю: вашу, говорю, супружницу возил надысь, когда вы в отъезде были, к казначею. Еще, говорю, к подьячему. А он — ера.
— Ну и что же? — спросил я.
— Ну, говорю ему, а ему хоть бы што. Говорю — ночью возил. А у его в разуме-то шарик играет. Я сразу не понял: она с им вместе работает — деньги берет, вот что. Он-то ера, кот. Эх, лихие соколы!..
— К нам в Гороховец приезжал, — продолжал ямщик, — прошлый год. Их, барин, во барин. Гусар. Пьян завсегда. Вот я с ним покатался… Когда ездит, завсегда песни поет, да и ловко так. Ну, он чего работал, батюшки. Одна-другая, прямо вот, чисто он медом мазанный, рвут его бабы на части…
Вдруг ямщик круто осадил лошадей и, обернувшись ко мне, сказал тихо:
— Глядите… вона, чего это мелькнуло… чего-то в лесу горит… Ишь, двое перебежало.
— А что? — спросил я.
Ямщик, нагнувшись, достал из-под сиденья железную палку.
— Попужайте, барин… Есть у вас чего… револьверт…
— Есть, — говорю.
— Достаньте, — сказал ямщик тихо. — Под Гороховцом-то балуют…
Я вынул револьвер. Ямщик ехал шагом. Дорога была узкая, огромный лес покрывал дорогу тенью. В стороне я увидел, как мелькнул огонь. Сбоку леса стояли люди, их освещал огонь фонаря. Когда подъехали ближе, стало видно, что среди стоявших кто-то лежал.
— Елычев, ты, што ль? — крикнули стоявшие.
— Я, — ответил ямщик. — Чего это?
— Чего? Мертво тело.
— Замерз, что ли? — спросил мой ямщик.
— Не-е… Убили…
— Кого убили-то?
— А кто его знает…
Проехав мимо, ямщик дернул лошадей и крикнул:
— Эй, вы, лихие…
Тройка мчалась.
— Вона что… Убили…
Навстречу нам тоже пронеслась тройка.
— Следователь, — сказал ямщик. — Осемь верст до Гороховца.
— Часто это у вас тут шалят-то? — спросил я.
— Не-е… — ответил ямщик. — Под праздник — расчет, ну, значит, под праздник завсегда выходит. Эх, лихие!..
Справа показалась белой пеленой ровно идущая Клязьма, и мелькал с церквами городок. Кое-где в домах освещались окна.
— Знаешь Баранова, — говорю я ямщику.
— Баранова. Во, к кому едешь, — сказал ямщик.
— Знаешь его, возил, поди?
— Как же, он холостой. Эх, лихие!..
И ямщик лихо подкатил к подъезду деревянного дома.
Сквозь ветви сада, покрытые инеем, приветливо светился абажур лампы в окне дома…
Примечания
В двухтомнике «То было давно… там… в России…» впервые в полном объеме представлено литературное наследие великого русского художника К. А. Коровина, накопленное за годы его вынужденной эмиграции (1922–1939). Подавляющее большинство его произведений (а это мемуары, воспоминания о былой Москве и ее знаменитостях, рассказы об охоте и рыбной ловле) никогда не появлялось в печати на родине, в России. Коровина-писателя открыл читателям Советского Союза И. С. Зильберштейн, выпустивший совместно с В. А. Самковым в 1971 г. объемистый том «Константин Коровин вспоминает…», подготовленный в основном по газетным и журнальным публикациям парижских эмигрантских газет и журналов. Материал был подобран, распределен по темам и озаглавлен по замыслу составителей. Текст сопровождался обстоятельными научными комментариями. И хотя книга выдержала два переиздания с разницей в несколько лет (в 1990 и 1999 гг.), ее можно назвать лишь первым знакомством с Коровиным-писателем. Прежде всего потому, что она смогла вместить только девяносто один рассказ из более чем четырехсот, написанных Коровиным за рубежом. К тому же издание пострадало от многочисленных купюр, вполне понятных в условиях политической цензуры.
Рисующий писатель и художник, обращающийся к литературному творчеству, – явления не такие уж редкие. Пушкин, Лермонтов, Шевченко, Репин, Рерих – имена, которые мгновенно приходят на память. За ними вспоминаются другие, очень и очень многие – и какие имена! – Микеланджело, Леонардо да Винчи, Гете, Гюго, Киплинг и длинный ряд русских писателей и художников. Многие художники тонко чувствуют слово и умело пользуются им. Чаще всего литературный талант художника воплощается в жанре мемуаров, в письмах. Гораздо менее известны литературные произведения художников, написанные в безусловно художественных, беллетристических жанрах.
В книге впервые с большой полнотой представлено литературное наследие выдающегося русского художника Константина Алексеевича Коровина (1861–1939). Его воспоминания о жизни, о современниках (в частности, о Чехове, Шаляпине, Саврасове, Врубеле, Серове, Левитане), очерки о путешествиях, автобиографические рассказы согреты любовью к Родине, русской природе и людям, встреченным на жизненном пути.Первое издание (1971) было тепло принято читателями и прессой. Обдумывая второе издание, создатели книги — известный ученый и коллекционер, лауреат Государственной премии СССР Илья Самойлович Зильберштейн (1905–1988) и Владимир Алексеевич Самков (1924–1983) предполагали дополнить ее, учтя высказанные пожелания.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В этой книге собраны лучшие произведения Дмитрия Острова (1906–1971), начавшего свою творческую деятельность в начале 30-х годов. Повесть «Стоит гора высокая» рассказывает о двух советских разведчиках, заброшенных в годы войны в тыл врага. Повесть «Дальше было так…» написана в 1940–1941 годах. Она посвящена перевоспитанию правонарушителей и отражает условия, существовавшие в то время в этих коллективах. В книгу вошли новеллы из двух циклов «Маленькие рассказы о большой войне» и «Ночь большого горя», а также послевоенные рассказы.
Мудрые афоризмы (или микро-рассказы с сюжетом и философской подоплекой). :) Авторство мое и отчасти народное (ссылки на источники дать не смог из-за ограничений сайта самиздата :-(). Выпуски обновляются нерегулярно. Желающих читать самые свежие "глупости" приглашаю в мой блог в ЖЖ (rabinovin).
Висенте Бласко Ибаньес (1864–1928) — один из крупнейших испанских прозаиков конца XIX — начала XX в. В мастерски написанных произведениях писатель воссоздал картины, дающие представление о противоречиях жизни Испании того времени. В данном томе публикуется его знаменитый роман «Куртизанка Сонника», рассказывающий об осаде в 219 г. до н. э. карфагенским полководцем Ганнибалом иберийского города Сагунта, ставшего римской колонией. Ганнибал решает любой ценой вернуть Сагунт под власть Карфагена, даже если придется разрушить город.
Новая книга И. Ирошниковой «Эльжуня» — о детях, оказавшихся в невероятных, трудно постижимых человеческим сознанием условиях, о трагической незащищенности их перед лицом войны. Она повествует также о мужчинах и женщинах разных национальностей, оказавшихся в гитлеровских лагерях смерти, рядом с детьми и ежеминутно рисковавших собственной жизнью ради их спасения. Это советские русские женщины Нина Гусева и Ольга Клименко, польская коммунистка Алина Тетмайер, югославка Юличка, чешка Манци, немецкая коммунистка Герда и многие другие. Эта книга обвиняет фашизм и призывает к борьбе за мир.
Без аннотации. В настоящее издание вошел роман арабского писателя Сахиба Джамала «Черные розы», посвященный героической борьбе арабских народов за освобождение от колониального гнета.