То АТО. Дневник добровольца - [15]

На обед попал уже с «накрученным хвостом», взвинченный. Звоню узнать, как доехала, — не берет, и так четыре раза, а сердце у нее нездоровое, волнуюсь. В столовой очень шумно, поэтому звоню жене с просьбой — позвони, пожалуйста, маме, узнай, все ли ок.

Это был эпик фэйл! у нее сегодня день рождения, о котором я вспомнил только после фразы «Ты поздравить меня не хочешь?» Сижу обтекаю, ковыряю кашу, Ж. спрашивает, что случилось? Я признаюсь, как жестоко лажанулся, чтобы он никогда не повторял моей ошибки. Разговор уходит в сторону, меня подбадривают, что ты, типа, так много знаешь, рассказываешь, такая хорошая память…Тут меня просто рвет: Ж., да ты тролль 80-го уровня!!! Я только что жену с днем рождения забыл поздравить, а ты хвалишь мою память???

После обеда в казарме построение, нужно для статистики произвести подсчеты. Вопросов было много, с полсотни, ближе к концу стало уже шумно, и мне в дальнем пятом взводе не все было слышно. Воспроизвожу то, что запомнил.

Кто женат? Три четверти поднимают руки, нас считают (с погрешностью, конечно: попробуй посчитать руки в казарме с двумя сотнями людей). Разведены — четвертая часть. Дети до 16 лет — где-го около половины. (Несколько раз звучат шуточки типа «может, и есть дети, но я о них не знаю».)

И так далее. У кого есть оба родителя? Один? Кто сирота? Кто закончил школу? Интернат? Вуз (поднимают около тридцати человек), ПТУ (оживление, поднимает половина). У кого есть соматические заболевания (никто не поднимает, наверное, никто не знает что это такое; я решил тоже опустить руку — все косятся, еще подумают — заразный); хронические заболевания (поднимают почти все); психические заболевания (слышится много шуточек); у кого был белый билет (двое, включая меня). Кто лечился от алкогольной зависимости (только шуточки); кто сидел в тюрьме (больше двадцати рук); у кого есть свое жилье, кто прописан в городе, кто в селе, кто русский (никто не поднимает, крики — покажите сепаров), кто украинец (все), кто кореец (крики: «Щенка уберите из казармы!» Как раз утром кто-то притащил щенка, назвали Атошка); кто служил в армии (почти половина), кто на контракте. Кто работал на госслужбе, кто безработный. И т. д. Под конец уже многим надоедает стоять (насяльника в казарме нет), и они с ворчанием («глупые вопросы») расползаются.

Отпрашиваемся в госпиталь, там у Ж. знакомый из села, а мне нужно занести В. с ветрянкой наушники. Располагается госпиталь почти в километре, большое трехэтажное здание. Там довольно долго ждем в приемном, отпускаем шуточки по поводу монстров, врачей-психопатов, и зря — как выяснилось, солдаты рядом в очереди были из АТО, в Днепропетровске уже больницы переполнены, потому их отправляют подальше. Врач долго о чем-то ругалась в кабинете с офицером и его женой, потом вышла, извинилась перед АТОшниками, те грустно: «Мы уже привыкли».

Нас направляют в другой корпус, инфекционный. Как выясняется, в Десне ходит довольно тяжелый грипп, температура — под сорок. Знакомый Ж. еле дошел до санчасти и боролся с собой, чтобы не лечь прямо на пол — хотя видно, что парень крепкий, сельский. Разговариваем мы долго, потому что его на следующий день уже выписывают — за остальными смотрят строго, самому никуда уйти нельзя, пока врач не разрешит, даже если ты себя уже прекрасно чувствуешь. Кормят их тут прекрасно: творог, сметана, яйца, курица, всего много. Делать нечего, учебных материалов нет, только газеты. Говорят, что после Десны всех на 24 дня отправят еще по воинским частям.

В. вижу через окно, он весь обмазан зеленкой, как клоун, с ним еще один такой же. Температура тоже высокая, и ему совсем грустно — хотел отпроситься домой, а теперь, может, совсем не получится, ведь между 2-м и 5-м марта нас уже из Десны отправят дальше, а его в карантине могут держать хоть две недели.

18.02.2015

Под утро стало прохладно, синоптики были правы — на улице минус 20. После завтрака объявили план на сегодня: утром лежать под танком, после обеда — первая помощь с волонтерами. Сначала мой пятый взвод отправили за автоматами, я тоже расписался в оружейке. Оружейка располагалась в обычной казарме, где квартировались контрактники: большое помещение за стеной и решеткой, в шкафах автоматы, на стенах предупреждения: сколько лет за кражи или разбой с оружием.

Все оделись очень тепло, и зря — шли быстро, около 3-х км, в т. ч. 1 км за пределами части, и вспотели: на солнце было не очень холодно.

Происходило все на полигоне: невысокий лесок закончился, и началось поле до горизонта. Справа была площадка 150x150 м, занятая то ли препятствиями, то ли имитацией боевых условий; землянки, остатки кирпичных стен, деревянные заборчики и т. д. В передней части, ближе к полю, стояло 4 танка, разной раскраски и модификации. Снег рядом с ними взрыт не был — но видно, что стреляют они вперед, в поле. Один танк стоял в стороне, земля рядом с ним была перепахана.

Рота перед нами, зенитчики, ложилась в небольшие ямки в земле, по длине и глубине тела, — изображали стрельбу по приближающемуся танку из автомата, а когда танк проехал над тобой (ты оказываешься между гусеницами), то изображаешь бросок гранаты по бензобакам. Танком управлял усатый мужик лет 50-ти, управлял с филигранной точностью — чтобы все 300 человек полежали в восьми ямках, ему пришлось проехать туда-сюда раз сорок, и каждый раз он попадал гусеницами в одну и ту же колею.