Тьма императора - [129]

– Нет… – простонала она императору в губы и удивилась, когда он сразу отстранился. Но далеко не отошел, по-прежнему обнимал и… дрожал?..

– Ваше…

София хотела спросить, почему он дрожит, но голос не слушался, и ноги подкашивались.

– Возвращаемся, – сказал Арен негромко, создавая над их головами непроницаемый для дождя погодный купол. Высушил и себя, и Софию, а затем начал одной рукой строить пространственный лифт.

Про плед, термос и корзинку никто из них даже не вспомнил.

Вернув Софию в комнату, император вновь поцеловал ее в губы, так быстро, что она не успела возмутиться.

– Доброй ночи, моя драгоценность, – прошептал он. Несколько мгновений смотрел ей в глаза, и взгляд его был настолько страстным, что София подумала – не уйдет.

Но он ушел. Требовательно и непримиримо поцеловал ее еще раз, а потом шагнул в пламя.

Глава двадцатая

У Арена было ощущение, что София своими эмоциями чуть ли не все кости ему переломала.

В какой-то момент он понял, что не может различить, где она, а где он сам. Такого с ним вообще никогда не случалось. Удивительно.

И огнем он тоже раньше непроизвольно не вспыхивал. Но в то мгновение, когда он целовал Софию и чувствовал исходящий от нее поток совершенно невероятных эмоций, которые будто проникали ему под кожу, сжимали тугим обручем грудь и сердце, текли по венам огненной кровью – в то мгновение Арену было настолько хорошо, что он сам себе казался огромным солнцем, сияющей звездой, которая горела и все никак не могла сгореть.

Нет уж, теперь он никогда не откажется от Софии. Что бы ни случилось.

Гроза полыхала всю ночь, волнуя душу, и Арен, вторя природе, тоже не спал, все стоял у окна. Смотрел, как беззвездная ненастная ночь сменяется неярким рассветом и тучи постепенно уходят, обнажая беззащитное небо.

Несколько раз он подходил к камину, испытывая отчаянное желание нырнуть в огонь, а через минуту выйти в комнате Софии. Зацеловать ее, заласкать, уговорить… и остаться до утра, нежась в лучах ее искренней любви.

Арен и сам до конца не мог понять, почему не делает этого. В чем дело? Она почти сдалась сегодня у озера, даже в любви призналась. Почему он не решился настаивать? Почему прервал свидание и ушел?

Император не знал. Но ему показалось, если он не уйдет или если вернется этой ночью, то София потеряет что-то важное – частичку своего света, уважение к нему и к себе.

Нет. Все будет, конечно, будет. Но не так. Иначе.

И, проснувшись однажды утром в его объятиях, она не станет жалеть о случившемся.

Уснуть София даже не пыталась.

Всю ночь она сидела возле окна и смотрела, как потоки воды омывают стекло с другой стороны.

Вот бы любовь можно было так же просто смыть с сердца за ненадобностью!

София постоянно оборачивалась и косилась на камин – ей казалось, что огонь в нем сейчас вспыхнет и оттуда выйдет император. Но огонь горел медленно и спокойно, явно не разделяя ее переживаний, и ближе к трем часам ночи София перестала ждать Арена.

Арен. Она все чаще называла так императора мысленно, а пару раз даже шепотом произносила это имя вслух, ужасно стыдясь своего глупого поступка. Но больше не одергивала себя.

Нет, София не сдалась и сдаваться не собиралась. Она просто позволила себе эту маленькую поблажку, надеясь, что так ее сердце перестанет сжиматься от тоски и отчаяния.

Что, что он делает? Зачем все настолько запутывать? Что он будет делать потом со своей женой, с Софией, с детьми? Он же загоняет себя в тупик, и потом окажется хуже, чем сейчас.

Нельзя так. Нельзя!

«Можно».

София краснела, вспоминая поцелуй под дождем и свое поведение. Она ведь сама прижималась, сама гладила по плечам и волосам, сама раскрывала губы, стремясь быть ближе. О Защитница! Это были не те целомудренные поцелуи, которыми она обменивалась со своим институтским ухажером. Это был поцелуй любовников. Волнующий и страстный поцелуй – первый, как и все ее чувства к императору.

Теперь Арен не остановится, сделает все, чтобы София покорилась его воле. Впрочем, он и раньше не собирался останавливаться, это она наивно верила, что сможет его остановить.

В шесть утра император принял ледяной душ, чтобы немного взбодриться – после бессонной ночи хотелось отменить к демонам все совещания и полдня проспать.

Зря он так и не лег, мог же усыпить себя ментально, это не сложно. Но спать не хотелось, вот он и не стал ложиться. Теперь-то хотелось, но… было поздно.

Слава Защитнику, Виктория не явилась ни посреди ночи, ни утром, и Арен спокойно поработал в кабинете, а затем, заскочив к жене, перенес их обоих в детскую, чтобы разбудить детей.

Виктории было грустно, она дулась и молчала. Арена это полностью устраивало, не хватало еще и с женой поссориться этим прекрасным утром, когда так хочется спать. А император был уверен – если Виктория скажет хоть слово, они точно поссорятся. Так происходило раньше и так будет всегда.

После завтрака жена ушла в оранжерею, а Арен вместе с Агатой и Александром стали ждать Софию, рассматривая большую книгу про животных. Некоторых – не слишком крупных, конечно, – император создавал иллюзорно, и они носились по детской, будто живые.

София вошла в комнату, когда посередине ковра сидела созданная Ареном черная пантера и вылизывала себе хвост. Маленькая аньян, увидев дикую кошку, застыла на пороге, с удивлением ее разглядывая.