Тьма и пламя - [13]

– Что? – ахнула Вильят.

– Более того, впредь ты будешь докладывать мне обо всех подобных ситуациях. И действовать в соответствии с моими указаниями, как ректора Арда. И только так. А уж я в свою очередь приму ответственность за последствия.

– Моя голова… – Селма прижала пальцы к вискам. – Мы обречены…

– Посети ардовского целителя, – посоветовал Кристиан, пройдя к двери и собираясь покинуть кабинет проректора. – Пусть пропишет тебе успокоительных капель.

Он вышел в коридор, собираясь идти к себе. Хотя нет… Сейчас лучше подняться на площадку и немного освежиться. Ему самому впору пить капли. Вильят обмолвилась, будто деда волновало, что творилось у него на душе. Деверукс исчез и устроил все это представление, чтобы озаботиться его благополучием? Да никогда не поверит в это! Никогда… Он был единственным внуком, а стал самым большим разочарованием.

С того проклятого дня, когда впервые убил, отомстив за отца. Когда едва не выжег собственное сердце, подняв на поле боя всех погибших. Когда и себя похоронил в той битве, поскольку душой так и не вернулся оттуда. С того дня он никогда не ощущал поддержки Деверукса. Ни единого доброго слова. Ни единого теплого прикосновения, позволившего почувствовать себя живым. Он был одинок все эти годы. Был тем, кто не умер, но и не выжил.

Первые слова, которые выкрикнул после стольких лет молчания, были адресованы Деверуксу. «Я никогда не подчинюсь твоей воле», – кажется, он произнес именно это. С тех пор и повторял, как заклинание, при каждом их разговоре, переходившем в ругань. Дед желал, чтобы он продолжил дело рода, уподобился ему. И сердце его вовсе не болело за единственную родную кровь.

Как он может быть счастлив в этом месте? Как может открыть душу, находясь здесь? Что хорошего может быть в Арде? Кристиан устало вздохнул, глядя, как дверь его кабинета со скрипом открылась настежь. Вот же… Кто-то из студентов постарался? Неумело прилепил на его кабинет печать с заклинанием «аруса». Чтобы дверь перед ним сама открывалась, стоило хозяину приблизиться. Да, видно, регулярно прогуливал занятия по рунным печатям, поскольку дверь теперь жила своей жизнью, открываясь, когда самой хотелось.

– Вот уж спасибо за заботу…

Нужно найти героя, сделавшего этот подарок, и заставить все исправить. Рэйван покачал тяжелой от усталости головой. Идя дальше по коридору, он привычно ощутил колебание собственной силы и немного приподнял левую руку. Быстрая тень скользнула по рукаву, собираясь нестабильной тьмой на его плече. Кристиан усмехнулся, продолжая следовать к лестнице.

– Как дела у твоей новой хозяйки? – спросил некромант непоседливого духа.

Глаза Зиля затлели, он выпустил острые как бритва когти, впиваясь ими в рубашку Рэйвана. Хвост марага обвился вокруг его руки. Идя по широким ступеням лестницы, Кристиан почувствовал, как вновь отозвалась его суть, принимая послание фамильяра. Тревога, смятение, жгучая тоска, страх одиночества – все это полоснуло словно когтями.

– Она страдает… – неслышно, одними губами произнес Рэйван, спускаясь вниз.

Лестница казалась бесконечной. Пройдет время, и эта рана станет старым шрамом, будет ныть иногда, как боевая, отзываясь на непогоду. Но сейчас слишком свежа. Кристиан отпустил духа, повелев возвращаться к хозяйке.

Он снова подумал, была бы Ванда куда счастливее, не согласись он в Беренгарде на условия Синхелма. Возможно, тогда она не узнала бы всей горькой правды. Все же Синхелм странный человек. Казалось, что все, чего хотел, – сохранить свою геройскую репутацию. Сохранить до конца. Ведь в итоге получается, что он прямо святой отец. Для всех он тот, кто воспитал сироту. И даже не стал заключать договорной брак, дав шанс дочери продолжить обучение в королевской академии. А уж она – сплошное разочарование. Ни благодарности, ни смирения, как подобало бы юной каэли.

Отчего же Синхелм так желал, чтобы дочь сама взяла на себя всю вину за происходящее? Ведь он явно хотел, чтобы Ванда винила только себя в неудаче. Кристиан ощутил неистовое желание иссушить заклинанием Синхелма и заполучить его память. Что же хранил в душе этот человек?

В какой-то момент, уже и сам не понимая как, Рэйван оказался перед входными дверьми, ведущими во внутренний двор замка. Большой перерыв еще не завершился, и большая толпа студентов грелась на солнце. Более разумные наслаждались тенью беседок. Те, что не могли усидеть на месте, плескали друг в друга водой из фонтанов, бродя босиком по их каменным широким бордюрам. То тут то там слышался смех и делано испуганный писк девиц.

Мрачной тенью, едва не заставлявшей увядать яркую траву под ногами, Кристиан прошелся по двору. Остановился в центре, чувствуя, как чья-то робкая магия коснулась его. Рэйван приметил несколько разрумяненных студенток, шептавшихся под громадным старым деревом у беседки. Упирая кулаки в бока, некромант ощутил, как свежий ветер принялся ласкаться, порывами заставляя трепетать ткань рубашки. Он подхватывал пряди белых волос, да так, словно кто-то перебирал их пальцами. Через мгновение позади ректора взмыли в воздух прозрачные струи фонтана, переплетаясь и сверкая на солнце причудливыми крыльями.