Тьма - [16]

Во что конкретно я ввязалась?

Мигрень вновь начинает пульсировать в висках, пока я наблюдаю, как самолет кружит, готовясь к посадке на самодельной полосе. Я вспоминаю монотонность своего существования в Бристоле – долгие часы в больнице, одинокие вечера дома, готовые ужины, подогретые в микроволновке, просмотр Netflix, свернувшись на диване.

Моя жизнь после аварии.

Моя жизнь в одиночестве.

Действительно ли я хочу возвращаться к этому?

Колеса самолета соприкасаются с землей, отскакивая пару раз и поднимая струю ледяных кристаллов, блестящих на свету. Солнце отражается от лобовых стекол, когда самолет сбрасывает скорость и поворачивает в сторону «Бета».

У меня нет выбора, осознаю я. Если уеду домой сейчас, то оставлю всю базу на зиму без доктора – для АСН будет практически невозможно нанять и натренировать нового в такой поздний срок. Плюс риск перевозить сюда кого-то увеличивается в геометрической прогрессии по мере приближения зимы, когда перелеты становятся слишком опасными. Черт, им, возможно, даже придется эвакуировать всю базу.

Как это повлияет на мою профессиональную репутацию? Не говоря уж о моей совести.

В дверь стучат. Я быстро засовываю конверт в карман джинсов, когда Каро входит, одетая в уличное снаряжение.

– Эй, Кейт, идешь помахать им напоследок?

– Пилоты разве не останутся ненадолго?

– Сегодня слишком холодно, – качает она головой. – Им нельзя заглушать двигатели, иначе они замерзнут.

Я закрываю дверь клиники и захватываю пару теплых вещей из своей комнаты, выпиваю еще две таблетки, а затем спешу в прихожую, где нахожу последних членов летней команды. Грусть и облегчение отражаются на лицах, когда они обнимают всех, включая меня. Я надеваю уличную одежду, потом спускаюсь по лестнице, хватая воздух ртом, когда холод попадает в легкие, заставляя глаза слезиться, а грудную клетку сжиматься от шока.

К этому невозможно привыкнуть.

Вокруг меня роятся люди, все спешат к заправочной колонке. Пока я бреду по льду, прохожу мимо Люка и Дрю, уже возвращающихся на снегоходах, буксирующих сани, нагруженные ящиками яблок и картошки, авокадо и киви, спеша доставить наши последние ценные запасы свежей еды внутрь, пока все не замерзло.

Впереди маленькая фигура прокладывает путь к самолету.

– Сандрин!

Начальница станции поворачивается, услышав свое имя, и ждет, пока я ее догоню. Я снимаю перчатку и засовываю руку в карман джинсов, вытаскивая уже немного помятый конверт.

Ее глаза округляются, когда я протягиваю находку и она читает имя.

– Где ты это взяла? – она хмуро смотрит на меня со слегка обвиняющим выражением лица.

– Я нашла это в шкафчике с припасами. Предполагаю, что Жан-Люк оставил его там.

Сандрин разглядывает надпись спереди. Ее рука дрожит, замечаю я. То ли от холода, то ли от этого нежелательного напоминания о гибели моего предшественника, сказать невозможно.

– Ты не смотрела, что там? – спрашивает она.

– Конечно, нет! – оскорбленно отвечаю я. – Он такой же, каким я его нашла.

Быстро оглянувшись, Сандрин засовывает письмо в карман и кивает в сторону самолета.

– Они ждут.

Мы присоединяемся к небольшой группе, скучившейся вокруг «Твин Оттера»[10]. Все подпрыгивают и размахивают руками, чтобы согреться, в то время как летняя команда поднимается на борт и рассаживается по местам.

– Ты в порядке? – спрашивает Арне, пока я задыхаюсь от быстрой ходьбы по льду. Бóльшая часть его лица неприкрыта, его, видимо, не смущает кусачий холод. Он рассматривает меня с тем же выражением слабого беспокойства, которое я замечала у Элис, как будто я хрупкая, или словно тоже могу внезапно исчезнуть.

– Конечно, – отвечаю я, но мой голос ломается. Я все еще обдумываю разговор с Сандрин. Почему после каждого разговора с ней у меня остается чувство, что я что-то сделала не так?

Я ощущаю новый прилив паники от мысли, что останусь здесь. Несмотря на воротник и лыжные очки, у меня появляется неприятное подозрение, что окружающие считывают мое настроение, что они знают – часть меня хочет схватить вещи и последовать за летними учеными в этот самолет.

Я оглядываюсь по сторонам, но все внимание приковано к отправляющейся команде. Только Том, стоящий на некотором расстоянии от остальных, перехватывает мой взгляд, быстро отводя глаза.

Я уверена, он прекрасно знает, о чем я думаю.

– Эй, не забудьте это! – Каро передает небольшую связку конвертов одному из пилотов. Я понимаю, что это наш последний шанс отправить письма друзьям и родным за следующие восемь месяцев. Черт. Мне стоило приложить поздравительные открытки ко дню рождения сестры и племянников.

Уже слишком поздно.

Я гляжу на Сандрин, ожидая, что она достанет письмо от Жан-Люка. Но начальница станции просто неподвижно стоит, пока члены экипажа закрывают двери и взбираются на борт.

Какого хрена? Наверняка она должна отправить это письмо в АСН, чтобы они передали послание его жене?

Я не отвожу от нее взгляда, но Сандрин игнорирует меня, глядя на самолет, когда пилоты дают сигнал ко взлету. Секунды спустя самолет отъезжает, вся летняя команда машет на прощание через маленькие иллюминаторы.

– Хорошего полета! – кричит Элис, бешено размахивая руками и подпрыгивая на месте. – Увидимся на той стороне.